– Да о чем?! – недоумевал Алексей.
– Разговор у меня состоялся серьезный перед полетом.
– Какой разговор? С кем?
– С Главным. С Сергеем Павловичем. Помнишь, он приходил к нам в домик накануне полета?
– Конечно помню. И что?
– Так вот… Разговаривая со мной наедине, он спросил, буду ли я готов отстрелить шлюз вместе с тобой, если ты вдруг не сумеешь вернуться. А потом еще… Подай‑ка мой НАЗ…
Алексей пододвинул упаковку НАЗа, принадлежавшего командиру.
– Открой…
Тот вжикнул «молнией», откинул крышку. И сразу увидел лежавший сбоку пистолет.
– Откуда он у тебя? – с удивлением спросил Леонов.
На всем протяжении подготовки к полету «Восхода‑2» никто и никогда не заводил речи об оружии в снаряжении космонавтов. В комплект НАЗа входили только ракетница с коробкой сигнальных патронов и пара ножей.
– Положили. По приказу Главного, – объяснил Беляев. – В общем, шансов на то, что полет завершится успешной посадкой, было не так много, как хотелось бы. И в критической ситуации на орбите – перед тем как потерять сознание от удушья – мы с тобой должны были по очереди застрелиться.
Признание командира потрясло до глубины души. Алексей знал, на что шел, и морально был готов ко всему – даже к собственной смерти там – высоко в космосе. Однако услышав подробности того, каким образом это должно было случиться, подавленно молчал…
Безусловно, Сергей Павлович Королев был гением. Являясь Главным конструктором, он обязан был предусмотреть каждую мелочь, включая самые невероятные ситуации. Вот и в данном случае он руководствовался исключительно принципом прагматизма. При таком рискованном и важнейшем эксперименте, как первый выход человека в открытый космос, могло произойти что угодно. К примеру, Леонов вполне мог лишиться сознания или умереть от резкого перепада давления. И если его нельзя было вернуть на корабль живым, то тело, естественно, пришлось бы оставить за бортом. Трезвый расчет диктовал: не погибать же двоим, если сохраняется возможность выжить и вернуться хотя бы одному.
Все это Алексей отлично понимал. Но леденил душу сам факт того, что лучший друг Павел еще до полета дал согласие отстрелить шлюз вместе с ним – возможно, еще живым и нуждающимся в помощи.
– Я никогда бы этого не сделал, – словно прочитав мысли товарища, прошептал Паша. – Я скорее застрелился бы из этого пистолета, чем вернулся бы на Землю один…
И тут Леонов припомнил, с какой настойчивостью Беляев запрашивал у Земли разрешение на разгерметизацию корабля и как поспешно собирался выйти в шлюз, чтобы оказать помощь. А еще он отчетливо представил, что пришлось пережить в те минуты его товарищу, как молился он о том, чтобы у Алексея все получилось. И какое счастье испытал, когда он – измученный выходом в космос – все‑таки очнулся на борту, избавив его от моральной муки считать себя убийцей.
На душе вновь потеплело. Приказы приказами, а настоящий друг никогда не предаст и в беде не бросит.
– Может, повезет и еще полетаем, – крепче обнял он товарища. – А, Паш? Ты не против?
– Это как Родина прикажет…
Две крохотные фигурки космонавтов сидели, привалившись к своему кораблю, в окружении высоких сосен и елей. Метель усиливалась; на шлемах Павла и Алексея, на плечах, руках и коленках постепенно нарастали шапки снега…
Глава одиннадцатая
СССР; Пермская область – Байконур –
Московская область.
Март 1965 года.
Сотни наземных служб, так или иначе связанных с космосом, следили за полетом «Восхода‑2» и ждали возвращения его экипажа на Землю.
Основные этапы работы по обеспечению посадки космического корабля планировались на следующий день после запуска, то есть девятнадцатого марта 1965 года. Расчетной точкой приземления являлся квадрат, центр которого находился в семнадцати километрах юго‑западнее города Кустанай.
Погода в этом районе была сложной, но летной: десятибалльная облачность с нижним краем в двести метров, слабая дымка, видимость – два километра.
Один из главных участников поисковой операции – новый тяжелый вертолет «Ми‑6» с оранжевой молнией на фюзеляже – взлетел и, набрав высоту сто пятьдесят метров, взял курс на юго‑запад. Через двадцать две минуты полета он вышел в район предполагаемой посадки и встал в круг.
Под вертолетом простиралась ровная степь, сверху белел такой же ровный слой облачности…
Свои районы патрулирования вдоль трассы снижения «Восхода» заняло и звено вертолетов «Ми‑4». Выше за слоем облачности на высотах от тысячи двухсот до двух с половиной тысяч метров кружили самолеты «Ил‑14». Еще выше – на пяти с половиной тысячах – работал в качестве ретранслятора самолет «Ан‑12», обеспечивавший непрерывную связь с места ожидаемой посадки с Командным пунктом.