Экипажи, работавшие «по космосу», выполняли свои задачи в любую погоду и в различное время суток. Большинство пилотируемых спускаемых аппаратов приземлялось в зоне ответственности карагандинской эскадрильи, троицкого и джамбульского полков. На счету данных подразделений было абсолютное большинство поиска, обнаружения и эвакуации космонавтов.
Однако возвращение с орбиты не всегда происходило штатно. Так случилось и девятнадцатого марта 1965 года.
* * *
Поисково‑спасательный «Ми‑6» с оранжевыми молниями вдоль обоих бортов летел над тайгой на высоте ста пятидесяти метров. Все члены экипажа внимательно осматривали подстилающую поверхность.
– Это борт «Два‑шестнадцать», – приблизительно через час поисков доложил командир экипажа – Маркелов. – Северную часть квадрата «62» осмотрел – объект не обнаружен. Приступаю к осмотру центральной части.
– Двести Шестнадцатый, как погода в районе поиска? – запросил Шаталов.
– Облачность – десять баллов; нижний край от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти метров. Слабые осадки в виде снега, густая дымка. Видимость – полтора‑два километра. Ветер северо‑западный – двадцать пять километров в час.
– Понял вас, Двести Шестнадцатый. Продолжайте поиск…
* * *
Переговорив с экипажем поискового «Ми‑6», Шаталов повернулся к Королеву и Каманину.
– Пока безрезультатно, – доложил он. – Погода в районе очень сложная – видимость на пределе.
– Надо искать. Они там, – уверенно сказал Сергей Павлович.
В этой ситуации Каманин не отважился спорить.
– Пусть продолжают поиски, пока есть возможность, – приказал он.
– Есть, – снова повернулся к рации Шаталов.
* * *
Погода не баловала. Ветерок усилился, температура упрямо ползла вниз, а снегопад не прекращался. Тяжелые облака проползали так низко, что порой цепляли самые высокие холмы, окружавшие глубокий каньон и его окрестности.
– А знаешь, как я грелся, когда пацаном работал на Синарском трубном заводе? – не открывая глаз, тихо проговорил Павел.
– Ты раньше не рассказывал, – так же тихо отозвался Алексей.
– Раньше я об этом и не вспоминал. Только сейчас вспомнил. Потому что замерз сильно, как тогда в юности…
– И как же ты грелся?
– Меня вначале в цех на токарный станок поставили – по двенадцать часов в сутки растачивал гильзы для снарядов. Там нормально было, тепло. А потом перевели в цех готовой продукции. Цехом он только на бумаге был – трубы лежали под открытым небом.
– Чего ж ты там делал?
– Считал трубы в связке, сверял с накладными. Зимой там жутко холодно было…
Пару часов назад Леонов с Беляевым переместились к костру и сидели возле него, прижавшись друг к другу. Пока оставались силы, по очереди вставали и, стряхнув с себя снег, подбрасывали в огонь ветви. Костер горел давно, снег под ним подтаял, и все кострище постепенно опустилось до самой земли.
Но теперь силы иссякли. Оба сидели, припорошенные снегом, и не двигались. Со стороны могло показаться, что жизнь уже покинула их тела.
– …Рядом с цехом была маленькая каморка с единственной трубой центрального отопления, – продолжал тихо рассказывать Беляев. – Так к этой трубе всегда очередь выстраивалась из таких же, как и я, подростков. Набьемся в каморку, обхватим ладошками трубу и отогреваемся. Помню, на складе девчонка работала четырнадцатилетняя – Маруся. Так ее всегда без очереди греться пропускали. А когда народу было поменьше, грел о трубу спину и даже коленки…
– Эх… сейчас бы сюда ту трубу, – вздохнул Алексей.
Закончив рассказ, Павел затих. Молчал и его товарищ…
Спустя четверть часа сквозь завывания ветра послышался тарахтящий звук.
Леонов с трудом разлепил глаза, прислушался…
– Паша, слышишь? – толкнул он товарища. – Ты слышишь?
Беляев зашевелился. Покашлял, выпуская изо рта облачка пара.
И спросил:
– Это за нами?
– Ну а за кем же еще! – поднялся на ноги Алексей. – Где ракетница? Паш, ракетницу не видел?..
Он начал спешно обшаривать ближайшие снежные сугробы.
– Неужели я ее потерял? – обеспокоенно приговаривал он. – Неужели посеял?.. Вот мудила!..
* * *