Очень скоро я нашёл записную книжку, где были проставлены дни, время наблюдение, а также загадочные «Объект-1» и «Объект-2». Вспомнив, когда я посещал кофейню я понял, что «Объект-2» — это я, а первый видимо это агент, с которым я должен был встретиться и вот тут у меня возник огромный вопрос. Американцы начали следить ровно за три дня до назначенной даты встречи, видимо не сомневаясь, что мы должны вскоре встретиться, а это вызывало ещё большие вопросы, откуда им об этом стало известно. Больше, ничего интересного кроме их паспортов и билетов не было, но такие улики я конечно же не стал трогать, поэтому покинув квартиру и заперев дверь, я взял с собой только записную книжку.
Вернувшись к заныканной в подъезде другого дома одежде, я с облегчением увидел, что её никто не тронул и переодевшись, лёгкой трусцой под лучами просыпающегося солнца, побежал в сторону дома отведённого для проживания советской делегации.
В обед меня разбудила одна из хосстес, сказав, что ко мне внизу пришёл гость. Едва не обливаясь потом от волнения, я спустился, и с облегчением увидел хорошо одетого парня, с прямоугольным конвертом под мышкой. Я вздохнул свободнее и пошёл знакомиться, это действительно оказался знакомый Игоря Щёлокова, который принёс заветные пластинки ещё не вышедшего официально альбома Битлов.
Он поздравил меня с медалями, рассказал, что с отцом видели мои победы, и напоследок предупредил бережно хранить посылку, поскольку денег за неё он ещё от Игоря не получил. Я пообещал не расставаться с ней ни на миг, он хмыкнул и попрощавшись, отправился к ожидавшему его такси, а я чувствуя, как пот льётся у меня по спине от страха, пошёл к себе.
— «Всё, никаких больше встреч с агентами, ну их в жопу, пусть передают данные по другим каналам, — решил я, аккуратно кладя конверт с пластинками на тумбочку и заваливаясь на кровать, — иначе я так поседею скоро с этими тайными вылазками».
Приняв решение, я стал успокаиваться.
«В кофейню я похожу ещё, чтобы моё отсутствие не выглядело необычно, но не в то время, когда там бывает агент. Ночью же сожгу одежду, шапочку и деревяшки удавки. Саму проволоку закопаю в землю, всё хватит с меня приключений».
С этими мыслями я снова уснул.
Оставшиеся дни до конца Олимпиады, а также потом Бал чемпионов, который проводили мексиканцы, запомнились мне только беготнёй спортсменов, пытавшихся потратить всю наличность, поскольку везти доллары обратно было опасно. Так что занимая, или наоборот одалживая, каждый старался закупиться по максимуму в местных магазинах. Даже Кузнецов и то прикупил что-то для внуков, стеснительно убрав подарки в сумку под моей улыбкой. Шутить про загнивающий Запад я не стал, чтобы его не обидеть, поэтому просто вернулся к своему обычному графику тренировок.
В последний день в Мехико, ко мне зашёл Эдвин, и поманил за собой. Ничего не понимая, я пошёл за ним, и он отвёл меня в спортивный магазин, где я выбрал понравившиеся мне кроссовки для повседневной носки, а также футболку и шорты для тренировок, затем мы зашли в магазин одежды где подобрали джинсы и джинсовую куртку для Вари. Он за всё это заплатил сам, сказав, что мы полностью в расчёте, поскольку он за мои значки выменял или купил много чего полезного, так что то, что мы сейчас приобрели, его благодарность мне. Я пожал плечами, поскольку и сам был доволен, поскольку самому заниматься этими «ченьжами» и продажами мне было откровенно лень, так что каждый из нас получил, что хотел и был этим сказочно доволен.
В аэропорт все ехали с полными сумками вещей, так что моя худая спортивная сумка привлекала всеобщее внимание, как, впрочем, и пластинка в руках, упакованная в газету. Меня даже пытались спрашивать, что купил я, если сюда ехал с большой и тяжёлой сумкой, а назад возвращаюсь ни с чем. Мне приходилось отшучиваться, что обратно я везу только медали. Спортсмены недоумённо на меня смотрели, улыбались и не верили этому.
В самом здании, в зале ожидания, ко мне подошёл хорошо одетый человек кавказской национальности и представившись, предложил позавтракать с ним в кафе. Я тут же согласился и мы пройдя в конец зала, сели пить кофе. Поговорили только о погоде, ценах в местных магазинах и расплатившись, он вышел, оставив под газетой часы, которые снял со своей руки.