- Всегда нужно уповать на милость Господню, - после некоторой заминки вздохнул кюре, - но если этот честолюбец покинул ради своего лена столь нуждающуюся в поддержке регентшу, значит, нас ждут нелегкие дни.
- А вдруг граф покажет себя справедливым господином и заступится за своих подданных?
- Он – чужак, Анжелин, а после кровавой расправы над графом Раймондом Тулузским даже местные вельможи стараются не связываться с инквизицией.
- Неужели за 300 лет мир ничуть не изменился?
- Ах, моя наивная сестра, мир не меняется тысячелетиями. Чтобы это понять, достаточно открыть любую страницу Ветхого завета. Вспомни «Екклесиаст»: «Есть время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий». Посмотрим, что выберет для себя граф.
КАРЕЛ.
А между тем скачущий в свои владения граф дю Валль чувствовал себя настолько встревоженным, что ему было не до статуи местного святого у дороги, и уж тем более не до столпившихся вокруг неё людей. Положение одного из богатейших вельмож Гиени налагало на него тяжелые обязанности и отнюдь не дарило уверенности в завтрашнем дне: чересчур неспокойными для французских крупных феодалов оказались времена, последовавшие за смертью Людовика XI.
На момент смерти отца юному королю Карлу VIII едва исполнилось тринадцать лет, и регентшей при брате стала его старшая сестра Анна Боже. Женщина хотя и ещё совсем молодая, но властная и разумная. Сам Людовик, скептически относившийся ко всему человечеству в целом, не отказывал старшей дочери в здравомыслии.
«Она — наименее глупая из всех женщин Франции, ибо судьбе не было угодно познакомить меня ни с одной умной» - передавали его слова из уст в уста придворные льстецы, но сам Карел сомневался, что его покойный сюзерен перед кем-то так разоткровенничался. Похвалы Людовика, как правило, носили исключительно неискренний и язвительный характер: его хорошее отношение к человеку выражалось скорее в молчаливой оценке его достоинств.
Будучи лично обязанным всем, что имел, королю, Карел был одним из немногих вельмож, к которым этот коронованный скептик был сравнительно лоялен. Однако и дю Валль немало натерпелся от его тяжелого характера, особенно когда Людовик добровольно заточил себя в замке Лош.
Замок был окружен тремя рядами зубчатых стен и охранялся отрядом шотландцев. Мало кто мог похвастаться доверием короля, кроме двух приближенных к нему людей: брадобрея Оливье, прозванного Дьяволом, и Тристана Пустынника, зачастую бравшего на себя обязанности палача. Окружающий замок лес был изрыт волчьими ямами и ловушками, а на деревьях болтались висельники. В глубоком подземелье в узких железных клетках, где нельзя было разогнуться, сидели впавшие в немилость политические противники государя. Говорят, его величество любил спускаться в сырую тьму и, прогуливаясь между клеток невыносимо мучающихся людей, вести разговоры с Оливье и Тристаном, делая вид, что не слышит криков и стонов.
Каждый раз, направляясь по призыву короля в это чудовищное место, Карел не знал, чем для него закончится посещение сюзерена: тюрьмой или новым поручением. После двух инсультов характер короля необратимо изменился, и властитель всё чаще напоминал безжалостного безумца. И каждый раз, когда на нём останавливался взгляд его беспокойных лисьих глаза, у Карела тошнотворной тревогой замирало сердце.
Король не скрывал, что считает его беспринципным пройдохой. Это в какой-то степени их даже сближало.
- Ну что, хитроумный морав, - говорил Людовик при каждой встрече, - послужим своему королю? Ты ведь умеешь ловить птицу удачи? А в деле, которое я хочу тебе поручить, это не последний фактор. Кто-кто, а уж ты, куманек, своего никогда не упустишь… - и дальше шло само поручение.
Вся французская элита на протяжении многих столетий была надежно связана между собой родственными узами. Карел же оставался чужеземным пришельцем, за спиной которого не было сплоченного дворянского клана. Порой это делало его уязвимым до полной беззащитности.
К тому же обстановка в королевстве была взрывоопасной.
Болезнь не только состарила капризного сюзерена до срока, но ещё и заставила волноваться о судьбе единственного сына. Дофин был слишком юн, чтобы взвалить на себя нелегкие заботы о недавно объединенном королевстве.
Одним из главных претендентов на регентство считал себя зять короля Луи II Орлеанский, женатый на его младшей дочери – Жанне Французской. Отчаянный авантюрист и молодой повеса сразу же после похорон Людовика XI решил пойти напролом, заявив о намерении обосноваться вместе с многочисленной свитой в резиденции короля Карла VIII – в замке Амбуаз.