- Тебя это пугает?
Анжелин приподняла голову. Даже в темноте было заметно, каким удивлением сверкнули её глаза.
- Нет. Если Господу угодно, чтобы женщины рожали в муках, то пройду через это и я.
Момент показался Карелу удобным.
- А ты не боишься забеременеть?
Но он имел дело с сестрой священника.
- На всё воля Всевышнего.
- Анжелин, я хочу, чтобы ты родила мне ребёнка. Но тебе известно, какие испытания выпадают на долю забеременевшей девицы? Готова ли ты пройти через них?
Анжелин неторопливо накрутила на палец его локон.
- Единственное, что меня страшит - это лишиться вашей любви. Знаете, я влюбилась, как только впервые увидела вас в то утро на тропе. Солнце отражалось в этих золотых волосах, а от взгляда синих глаз запылало моё бедное сердце: вы были именно таким, о котором я всегда мечтала. Прекрасный принц из моих снов. Было так страшно, что вы проедете мимо, не обратив на меня внимания.
Улыбающийся Карел слушал это чистосердечное признание: оно его тронуло до глубины души. Анжелин излучала столько любви, что его сердце охватила грустная нежность. Что ждёт эту прелестную девушку дальше? Она ещё не осознавала, насколько презираема обществом роль матери пусть графского, но бастарда. Сумеет ли он оградить её от позора и горького разочарования? Вряд ли.
Эта девушка отличалась не только незаурядным темпераментом, но и обладала даром внушать сильную страсть. Карелу хотелось её беречь и лелеять, а не обрекать на нелегкие испытания.
«Я должен что-то сделать, - вдруг подумал он. – Анжелин заслуживает большего, чем участь шлюхи»
Мысль промелькнула и пропала, вытесненная очередной любовной схваткой. Но она не исчезла окончательно и, как потом выяснилось, крепко засела в его голове.
Пекарню граф покинул незадолго до рассвета. В сопровождении молчаливого Батистена он возвращался домой, с улыбкой вспоминая расставание с юной любовницей.
- Когда ты вновь придёшь, сердце моё?
- Как только представится возможность.
- Только не откладывай наше свидание надолго.
- Я и сам хочу как можно быстрее оказаться в твоих объятиях.
Карел хоть и устал, но чувствовал себя настолько довольным, что с гораздо большей симпатией смотрел на окружающий мир. И солнце светило ярче, и птицы пели радостнее. После такой ночи даже мерзкие физиономии де Тисе и то не казались такими гадкими: столь сильно раздражавшие гости теперь вызывали у графа лишь презрительную усмешку.
И тут Батистен настолько сильно толкнул его, что Карел от неожиданности не удержался на ногах.
- Ты что… - возмутился он, поднимаясь с земли, но прикусил губу.
В непосредственной близости от его носа дрожала впившаяся в дерево стрела. Если бы не Батистен, лежать ему на дорожке простреленным. Но тот, кто её выпустил, пока ещё находился где-то поблизости. Граф и Батистен, сжимая в руках оружие, затаились за ближайшим деревом, настороженно вглядываясь в окрестности. Столь невыгодная позиция не позволяла мужчинам вычислить направление стрелы. Им пришлось прятаться до тех пор, пока хрустнувшая ветка в отдалении не подсказала, что их неизвестный враг решил убраться восвояси.
ЛЮБОВЬ.
- всё же даже столь красноречивое предупреждение не остановило дю Валля.
Совместные ночи следовали одна из другой: каждый раз Карел устремлялся вместе с Батистеном по знакомой дорожке, и находил свою возлюбленную всё более чувственной и страстной.
А что же графские гости? Они упорно торчали в замке, злоупотребляя его терпением. Каждое утро Батистен докладывал об очередных выходках жизнелюба барона.
- У вашего гостя неуемность мартовского кота. Вчера он оказал честь сорокалетней толстухе Трюшо, зажав судомойку прямо в кладовой.
- Не убудет от неё, - раздраженно отмахнулся Карел.
- Да как бы ни прибыло, - ухмыльнулся слуга. - Мессир не единожды оказал ей знаки внимания.
- Это делает честь Трюшо, - сухо заметил граф, но немного спустя поинтересовался. - А как ведет себя молодой де Тисе?
Батистен замялся.
- Горничным подолы не задирает. По-моему, тяготится вынужденным пребыванием здесь: грустен и подавлен.
- Его можно понять, - тяжело вздохнул Карел, - если бы не Анжелин, я тоже забыл, что такое улыбка.