- Не повредит ли это его здоровью?
- Не думаю. Я сам начал рано, и помню, какое неудобство доставляло неразделенное желание. Видимо, Гуго рано созрел.
Но Елену его доводы не убедили:
- Всё имеет свой смысл. Так он никогда не научится ухаживать за женщинами: нравиться им, добиваться внимания, не поймет ценности взаимного чувства и разделенной страсти.
Гуго угрюмо хмыкнул.
- Может это и хорошо? Женщины лишатся для него ореола таинственности, страсть станет чем-то обыденным, и он никогда не попадет в плен к какой-нибудь кокетке.
Баронесса укоризненно покачала головой.
- Если Гуго влюбится, все эти предосторожности окажутся лишними, зато ему будет невероятно тяжело соблюдать принятые в среде дворянства куртуазные правила поведения. И опять-таки, он всего лишь мальчик! Мне не нравится происходящее: целомудрие в возрасте Гуго – не такая уж ненужная вещь.
- Наверное ты права, любимая, – Валленберг прикоснулся поцелуем к руке жены, - но… так уж получилось.
В Копфлебенце всем было известно, насколько бережно и нежно относится барон к вновь обретенной супруге. И только самые близкие знали, что на самом деле отношения между мужем и женой оставались крайне сложными. Елена мало интересовалась жизнью Копфлебенца, мужем и вообще своим окружением. Её сердце рвалось в Биелков: женщина мучительно тосковала по водопадам и озёрам, Чорткову лесу и… их таинственному хозяину. А иногда ей снился Корвин, и тогда она просыпалась в слезах.
Гуго прекрасно знал, насколько далека от него жена, но выбрал выжидательную тактику и ничего не предпринимал, чтобы как-то изменить ситуацию, хотя на безразличие супруги ему не раз указывал раздражённый Вальтер:
- Не понимаю, какой интерес жить с тенью женщины: она вроде бы здесь, и в то же время её нет.
- Меня вполне устраивает и тень. Не лезь не в свои дела.
- Не мои дела? А как быть с её детьми? Что ты собираешься предпринять?
- Ничего.
А между тем, сын Елены - маленький Леон - стал для братьев Валленбергов нешуточной головной болью. Ухаживать за младенцем в своё время отказались все няньки Копфлебенца, несмотря на предоставляемые им особые привилегии. Но ребенок имел свойство внезапно исчезать, а потом также внезапно появляться из ниоткуда. Испуганные женщины с дикими криками убегали из детской и отказывались возвращаться даже под угрозой наказания. Тогда озадаченная баронесса вынуждена была ухаживать за сыном сама, установив его колыбель в своих покоях. Теперь малыш мирно спал, но против такого соседства вскоре восстал сам барон.
Валленберг не мог избавиться от весьма неприятного чувства, что он и жена находятся под пристальным недоброжелательным наблюдением, словно в комнате обосновался не невинный младенец, а ненавидящий его соперник. Стоило только прикоснуться к его матери, Леон начинал возмущенно сопеть, а то и ударялся в крик.
Как-то выведенный из себя барон подхватил жену на руки и, несмотря на сопротивление Елены, просто вынес её из комнаты и занялся с ней любовью прямо в коридоре, словно они были не владельцами этого замка, а тайком совокупляющимися слугами.
Когда запыхавшиеся супруги вновь вернулись в спальню, выяснилось, что колыбель пуста. И без того ошеломленный Гуго вздрогнул от жуткого крика, исторгнутого из груди бросившейся к колыбели жены. Вцепившись в неё, она словно бы окаменела, и только слезы текли нескончаемым потоком по её щекам.
И если в прежние исчезновения младенец отсутствовал не более часа, в этот раз он так и не появился, даже когда взошло солнце.
- Мама, мамочка, - теребила её встревоженная Милица, - очнись. С братиком всё в порядке. Не надо бояться.
Валленберг вызвал Вальтера. Тот осмотрел женщину и тяжело вздохнул.
- Не знаю, что с ней: похоже на шок.
Гуго поглядел на безжизненное лицо жены, на хлопочущую над застывшей матерью Милицу и задумчиво покосился на пустую колыбель.
- Кажется, я знаю, где этот негодник.
И братья отправились в ту часть леса, ландшафт которой столь разительно изменился в день рождения сына баронессы. С тех пор прошло полгода: закончилась зима, пролетела весна, и подходило к концу лето. Валленберги всё время ждали каких-нибудь донесений или слухов об этом месте от жителей окрестных деревень, но их не последовало, словно тот водопад им всего лишь привиделся.
Вот и сегодня, чутко прислушиваясь, они пробирались по лесу, в тайной надежде, что не услышат грохота падающей воды. Вокруг шелестели листвой деревья, пели птицы, но вскоре сквозь эти привычные звуки стал пробиваться характерный шум.