- Ведран? Откуда ты здесь?
Старик низко поклонился.
- Мне это неведомо, госпожа. Но я всегда там, где угодно видеть меня Драгану.
Елена крепко прижала сына к себе.
- Но мы уже не во владениях Драгана.
- Владения Драгана везде, где есть вода.
Валленберг нахмурился: он не любил, когда в его присутствии говорят загадками. Впрочем, тайны Ведрана его не особо интересовали. Главное он уже уяснил: мельник поможет ему избавиться от несносного мальчишки Елены.
- Дорогая, - фон Валленберг решительно вмешался в диалог, - какая разница, каким образом здесь оказался этот человек? Насколько я понял, он прислан отцом Леона, чтобы нянчить его сына?
Старик и Елена изумленно уставились на барона.
- Именно так, ваша светлость, - в конце концов, пробормотал Ведран.
- Дорогая, - живо обратился барон к жене, - чтобы Леон больше не пугал нас исчезновениями, нужно доверить малыша этому человеку.
- Нет, - в ужасе вцепилась в сына Елена. – Они отнимут его у меня.
- Госпожа, - приложил руку к сердцу Ведран, - мой господин с уважением относится к вашим материнским чувствам. В ином случае он давно бы вернул сына себе, но и вы должны его понять: Леон должен расти вблизи водопада.
- Мне необходимо постоянно видеть своего малыша, а вы увезете его…
Валленберг и не рассчитывал на такую удачу. Он поспешил вмешаться, пока Елена и этот колдун, препираясь, не пришли к невыгодному ему компромиссу.
- Дорогая, в наших владениях есть водопад, рядом с которым и поселился Ведран. Это совсем недалеко от Копфлебенца, и ты в любой момент сможешь навещать сына.
Супруги ещё долго спорили: было много слез, уверений и доводов обоих мужчин, в результате которых Ведран удалился из замка с корзиной с младенцем за плечами.
Казалось, удалив из замка столь раздражавшего его ребенка, Гуго мог облегченно перевести дыхание, но с тех пор прошло четыре года, а Леон мешал ему, словно по-прежнему жил в его спальне. Елена часто посещала водопад и возвращалась оттуда ещё более отстраненной, чем обычно.
- Порченная она, - нападала на Гуго обеспокоенная Герда. – Отринь её от ложа, пока чем-нибудь не заболел. Мыслимое ли дело: спать с женщиной, изменившей тебе с чёртом. Господь накажет.
- Ситуация становится всё более и более опасной. Твоя жена и её сын привлекут к Копфлебенцу внимание инквизиции, - встревожено вторил кормилице Вальтер.
Высказала своё мнение и долгое время молчаливо наблюдающая за супругами Ульрика.
- Эта женщина не может быть вашей, Гуго фон Валленберг. Она прожила настолько яркую, полную страсти и приключений жизнь вне стен Копфлебенца, что нужно смириться с её потерей.
- Елена – моя жена, и Кофлебенц сейчас единственная реальность в её жизни. Впрочем, как и в вашей, мадам.
Ульрика прикусила губу, но как-то в разговоре с Вальтером она вновь попробовала обсудить сложившуюся ситуацию:
- Семейная жизнь для Гуго – сложная шахматная партия. А баронесса - противник, которого во что бы то ни стало надо победить. Он изучает жену, чтобы в нужный момент нанести удар.
Вальтер только снисходительно рассмеялся.
- Если он даже это сделает, баронесса вряд ли заметит. Сложно вести сражение на шахматной доске, где стоят фигуры только одного цвета.
- У Елены много уязвимых мест.
- Но мой брат не хочет уязвлять свою жену: ему нужно покорить её сердце.
- Тогда он выбрал не ту тактику.
Вальтер только пожал плечами.
- Сами разберутся.
Но на самом деле он также не понимал, что происходит между супругами, и это его изрядно злило.
И вот как будто мало было фон Валленбергам собственных проблем, когда внезапно на голову им свалился Карел Збирайда – ныне граф дю Валль - с возмутительным требованием избавить его от нелюбимой супруги.
Елена обрадовалась брату: долго с ним разговаривала, расспрашивала о семье, углубилась в воспоминания о детстве, и настолько оживилась, что это помешало Гуго сразу же выставить незваного гостя за ворота замка, едва узнав о его возмутительном требовании.
- Ты нахрапом влез в историю, в которой изначально присутствие посторонних лиц не предусматривалось. Думаешь, не знаю, как ты отчаянно интриговал, чтобы захватить и титул, и богатство дю Валлей?
Карел отвел глаза от покрасневшего от злости лица фон Валленберга, но не спасовал: