27.11.2001
Вскоре после полудня Амель встретилась с Ружаром в шумном кафе на площади Пигаль. Слегка поторговавшись, он согласился на это новое место встречи, понимая, что молодая женщина больше не чувствует себя спокойно у него дома.
— Что сегодня утром произошло на заседании редколлегии? — В этом таились причины их импровизированного свидания.
— На самом деле он побеседовал со мной с глазу на глаз в конце заседания. Ему хочется конкретики, чтобы мы перестали ходить вокруг да около, вот и все. Ему надоело ждать, когда наш друг «Жан-Франсуа» выйдет на связь. Сюжеты о терроризме вот-вот уступят место президентской кампании и проблемам безопасности и отойдут на второй план. Или мы немедленно что-то выдаем, или я буду вынужден все бросить и взяться за другую тему.
— А я?
Ружар отвел глаза:
— Я как раз хотел обсудить с тобой возможность написать первую статью и поговорить о том, в каком ракурсе мы можем ее подать. Вместе.
Почти согласившись, Амель кивнула.
В который раз они разбирали все имеющиеся в их распоряжении детали, начиная с первых откровений «Мартины» относительно Стейнера и своих собственных открытий, касающихся работы их информатора в контрразведке и Обществе оперативной обработки.
— Благодаря фотографиям Яна, мы знаем, что он находится в постоянном контакте с ними через скандально известного полковника Монтана.
Молодая женщина заметила Ружару, что у них нет никаких соображений относительно природы этих отношений.
— Мы никогда по-настоящему не занимались Монтана. Может, пришло время взяться за работу?
— Ты права, пора. Я постараюсь уговорить Дюссо встретиться со мной и побеседовать или хотя бы связать меня с кем-нибудь, кто это сделает. Это будет нелегко, но посмотрим, как он отреагирует. А что Хаммуд?
Амель заглянула в свои записи, касающиеся ливанца, идентификация которого составляла часть второй партии откровений «Мартины»:
— Хаваладар, в сговоре с различными фундаменталистскими движениями, среди которых фигурируют салафисты. В Париже встречается с различными представителями салафистской группировки проповеди и джихада в двадцатом округе.
— И умирает при довольно странных обстоятельствах, лучше было бы сказать — подозрительных. Ведется следствие, и поручено оно бригаде криминалистов, действующих по указке антитеррористической прокуратуры. В настоящий момент сыщики, похоже, не сильно продвинулись. Впрочем, не уверен, что они по-настоящему этого хотят.
— Да, и они по-прежнему весьма неразговорчивы. Может, попробовать подойти к ним поближе?
Ружар кивнул:
— Ага, тем более что они занимаются еще и Сесийоном. Продолжим.
— Сесийон… Это обращенный с пухлым досье, вращавшийся в тех же кругах, что Хаммуд, и…
— Я вот думаю, не стоит ли мне позвонить Махлуфу?
— Зачем? Я думала, он сказал тебе все, что знает.
— Он мог позабыть какую-нибудь деталь.
— Значит, Сесийон…
— Не понимаю, с чего это «Мартина» связывает Стейнера с этими парнями, если он тем или иным способом не имел отношения к их смерти.
Амель закрыла блокнот.
— Я знаю, что тебе хочется верить в эту «зачистку» секретных служб, но у нас пока нет ничего, что позволило бы нам подтвердить это. Другая гипотеза относительно междоусобных войн среди представителей правительственных группировок столь же правдоподобна. Это свидетельствует…
Ружар повернулся к Амель. В ее взгляде вспыхнула догадка.
— О чем?
— Помнишь, я тебе рассказывала, чем закончился мой разговор с мадам Сесийон? Что она уверена, будто ее сын — жертва заговора органов власти? Только она при этом имела в виду полицию…
— Иногда это одно и то же.
— Это ничтожно мало, но делает немного более достоверной твою первую теорию.
— Какую деталь я забыл! Ты гений! Это нам поможет, и даже больше, чем ты думаешь. Почему бы не написать статью, рассматривающую дело под таким углом? Мы выкрутимся и сможем спрятаться за заявлениями этой женщины. Если дело обернется плохо…