Однако внешняя разведка посягала на их права, а они были совершенно не в курсе.
— Бастьен, я…
— Заткнись! — Ружар перегнулся через стол, схватил Амель за запястье и притянул к себе, чтобы прошипеть ей прямо в лицо: — Знай, ты самая настоящая дура! Сучка, сосешь ты хорошо, но там, — он постучал пальцем по ее лбу, — котелок у тебя варит плохо.
— Но… — Она шмыгнула носом, чтобы не расплакаться.
— Никаких «но»… Ты что, не поняла, он пытался запугать нас, чтобы мы выдали ему нашу информацию. Скажи, ты что, уже вообще не в состоянии соображать или как? — Журналист грубо оттолкнул ее на диванчик.
— Мне…
— Что?
Амель встала:
— Мне надоело бояться. — По ее щекам текли слезы. — Я там была одна, на той улице. Тебя самого перед мечетью эти люди чуть не убили. А теперь вот «Мартина», или как там его звали, мертв. Тебе тоже стоило бы задуматься. Этот сыскарь в нас не нуждается. Как ты думаешь, зачем он пришел, если не для того, чтобы предупредить нас? В это что, слишком трудно поверить, да?
Ружар отвел глаза:
— Эти ребята никогда ничего не делают даром.
— Ты тоже.
Амель направилась к туалету. Когда через несколько минут она вернулась, за их столиком никого не было. Ее вещи в полном беспорядке валялись на банкетке, пальто Ружара не было. Он ушел, не сказав ни слова. Даже оставил счет, чтобы она заплатила.
Это конец.
— Медиа-один, я Медиа-три…
Бортовая рация изрыгнула женский голос. Тригон взял микрофон:
— Медиа-один…
Доставала-один только что вышел…
— Медиа-два и три, следите за ним. Медиа-четыре вместе со мной следит за Доставалой-два.
Медиа-два…
Медиа-три…
Приступ кашля. Медиа-четыре, Зеруаль, сидел в кафе за соседним столиком, совсем рядом с журналистами.
Понсо, улыбаясь, повернулся к своему соседу:
— Вижу, ты припас для себя лакомый кусочек.
— Каждому свой черед.
— Ты совершенно прав. Ладно, я возвращаюсь в контору. Держи меня в курсе и будь внимателен.
Дверца открылась.
— Никакого риска, что я ее упущу.
Ружар бросился в редакцию, чтобы поговорить с Клейном. Мертвенно-бледный редактор журнала ходил по своему застекленному кабинету из угла в угол. Вся редакция, собравшаяся в просторном общем зале, наслаждалась видом поверженного «великого Бастьена», который на сей раз никого не задевал.
Обрывки звериного рева иногда раздавались из застекленной пещеры шефа… «Не может быть… Черт бы тебя побрал… Так я и думал…» И кое-кто из присутствующих ликовал, видя, как их знаменитый собрат отдувается за свой прокол.
Спор между журналистами закончился, Клейн подошел к прозрачной перегородке и с мрачным видом уставился на любопытствующих. Все головы тут же спрятались за экраны мониторов.
— Что ты теперь собираешься делать?
— Подумаю. Возможно, не стоит продолжать. Я позвоню.
Ружар подхватил пальто и покинул редакцию, не обращая внимания на взгляды исподтишка.
Амель вернулась домой вечером, около половины девятого, после долгого блуждания по улицам. Она сделала все возможное, чтобы отдалить момент встречи с Сильвеном: этот страшный миг, когда ей придется сообщить ему, что в своей профессиональной деятельности она тоже потерпела фиаско. На мгновение ее посетила мысль пойти ночевать к родителям, но это было бы еще одной попыткой бегства, а их у нее уже и так накопилось достаточно.
Придя, Амель обнаружила, что квартира пуста, и от этой неожиданной отсрочки сразу ощутила облегчение. Отделавшись от пальто и сумки, она пошла в кухню заварить себе чаю. Пока закипала вода, молодая женщина пыталась вспомнить, говорил ли ей что-нибудь муж относительно своих планов на сегодняшний вечер. Вчера он тоже вернулся поздно — стаканчик вина с коллегами, плавно вылившийся в дружеский ужин. Два вечера подряд — это на него непохоже.
Тригон и Зеруаль видели, как спустя полчаса в квартире Рувьер-Балимер зажегся свет. Улица была пустынна, похолодало. Какое-то оживление наблюдалось только в маленьком местном баре «Старый Париж» на перекрестке Ватиньи и Капри, метрах в пятидесяти отсюда. Клиентов там было раз-два и обчелся.
— Вот черт, околеешь тут.
— Угу.
— Осточертело ждать.
— Угу.
— Что-нибудь еще, кроме «угу», сказать можешь?
— Угу.
— Например? — Тригон, развеселившись, обернулся к коллеге.
— Например, не могу поверить, что они снова потеряли Великолепного.