— «Служанки» страдать не будут, — хмыкнул Мигель, меланхолично взирая по в сторону римских красот, то на собственно видимую часть замка Святого Ангела, где мы, как и немалую часть времени, находились. — Зная Чезаре, он и на них время найдёт, только уже не столь явно и показательно. Да и испанская инфанта для него слишком молода.
— Четырнадцать лет, пусть даже с половиной, — даже не пытаюсь отрицать очевидное. — Пусть сперва… сформируется. Хотя, как видно по портрету, скоро станет весьма красива.
Посмеиваются, все трое, воспринимая сказанные мной слова как некую причуду, одну из многих, которыми я уже успел прославиться, наряду с прочим. Бьянка аж кубок уронила, ухохатываясь, после чего, всё ещё постанывая от смеха, поплелась подбирать. На самом же деле тут имелось классическое такое расхождение нынешних понятий и моих личных, сформировавшихся в несколько иное время. Возраст девушек, вот в чём суть. По крепко устоявшимся понятиям все, кто не достиг лет как минимум семнадцати — условные «школьницы», которым максимум можно сделать несколько комплиментов, но на этом и ограничиться. Тут же… Скажем так, свадьбой и всеми последствиями оной лет в четырнадцать и тем более пятнадцать тут удивить сложно. И воспринимается оно как нечто само собой разумеющееся.
Проблемы? Ровным счётом никаких, я как жил в своей системе координат, так и продолжу это делать. Тем более всё очень хорошо маскируется уже сложившимся образом.
— Как только Изабелла Кастильская и её дочь прибудут в Рим, о сути визита узнают все, — подметил Мигель, отбросив в сторону веселье. — Даже теперь многие догадываются, что просто так город не украшают, да и флаги Кастилии с Арагоном вывешивают не ради простого посланника. Отбытие из Вальядолида королевы и инфанты тоже не могло остаться тайной. Ты же понимаешь, Чезаре!
— Нам же лучше. Может французы притихнут в Генуе и Савойе, перестав досаждать нашим войскам в Милане. Им и так хватает хлопот по выкорчёвыванию тех, кто остаётся верным Мавру и не убежал следом за ним в генуэзские владения Сфорца. Сам понимаешь — плохо, если почти всю работу в Неаполе сделают испанцы де Кордовы, сложнее будет выторговывать лучшие условия для раздела королевства.
— Зато Милан уже разделили, — вернувшая укатившийся бокал на законное место Бьянка сияла как начищенный медяк. — Жаль, что венецианцам досталась немалая часть, а вот ты взял себе маловато.
— Венеция пока слишком сильна… Повезло, что они не настояли на большем. А вот нам как раз не стоит отрывать от Милана слишком уж много. Пусть Катарина будет довольна, пусть привыкнет, что Борджиа всегда вознаграждают тех, кто соблюдает союз. К тому же нам есть что взять себе и помимо куска Милана.
Мои слова были услышаны. Но вот насчёт их принятия — это ещё бабушка надвое сказала. Что Бьянка, что Мигель — по сути молодые хищники, стремящиеся, завидев дичь, разорвать её и поглотить. Мыслить же на перспективу — этому им предстоит научиться со временем. Взять то же герцогство Миланское, столица которого лишь совсем недавно была полностью взята под контроль. Жаль… сам Мавр сумел таки проскочить в Геную, правда, пожертвовав частью своего войска. Ложный след, чтоб ему пусто было! Сделал вид, что именно по ставшему известному Раталли пути отправляется сам с казной и приближёнными, сам же под шумок ушёл другой дорогой. Результат? Заметно поубавившееся войско Мавра, которое наши и венецианские отряды разгромили, пользуясь преимуществом как в числе, так и в качестве вооружения и особенно артиллерии. Зато сам он с окружением и все сокровища таки да выскользнули.
Печально? Я бы не сказал. Ведь как по мне, люди, особенно верные и умеющие сражаться, куда ценнее золота. Тут же Лодовико Сфорца совершил кажущийся выгодным ему размен, но на деле поставивший его в довольно печальное положение. Ведь что такое Генуя по большому то счету? Оккупированная Миланом территория, где Сфорца, скажем так, совсем-совсем не любят. Сейчас же и вовсе к миланцам — которые хотя бы итальянцы, как ни крути — прибавились войска маршала де Ла Тремуйля, одним фактом своего присутствия напоминая генуэзцам, что они дважды подчинены — собственно Сфорца и тем, перед кем Лодовико Сфорца преклонил колено. А сей факт был довольно унизителен для тех, кто привык воспринимать свою республику как государство с давней историей и славным прошлым. Конечно же, на этом стоило сыграть. Более того, мы уже начали «генуэзскую партию».