— Можно мне посмотреть?
Мальчик удивленно поднял глаза.
— Вообще-то у меня нужно спрашивать, — возмущенно заявила бабушка.
Артём лучезарно улыбнулся.
— Можно?
Неодобрительно скривившись, женщина всё же разрешила, а как только он сел за их столик, Макс, со словами «ща придем», побежал к ним и пристроился рядом.
Вика выставила перед собой кулачки, положила на них подбородок и, посмотрев из-под длинных черных ресниц, спросила, заранее зная ответ:
— Как думаешь, я понравилась ему?
— Конечно.
— Дурака валяет, но в этом что-то есть. На лицо — хорош, да и шмотки дорогие. А главное, квартира есть без родителей и прочих дурацких родственников. В моей ситуации — идеальный вариант. А ты давай Максом займись. Бог с ним с детдомом. Так веселее будет.
— Как заняться? Это же должно само получиться. Чтобы я ему понравилась, и он мне.
— Боже, Вита, ну что за наив? Такое чувство, что ты живешь в каком-то счастливом утопическом мире, где принцессы какают фиалками, а детей приносят аисты. Тебе вообще нужен парень или нет?
— Я не знаю.
— Ничего-то ты не знаешь! — Вика немного разозлилась. — Ну хотя бы для меня можешь сделать вид, что он тебе интересен?
— Наверное, могу, но зачем?
— Видела, как он пялится? Это может всё испортить. У парней так бывает. У друзей. Типа не ссориться из-за женщины, пытаться уступить и всякая прочая чепуха. А мне нужно всё как можно быстрее обставить, чтобы Фил не чухнулся. Просто отвлеки Макса.
— Я не умею ничего такого.
— Всё ты умеешь. Ты очень хорошенькая и, если бы не скромничала постоянно, была бы шикарной красоткой. Просто будь активнее: смейся, жалей его и говори, какой он умный. За руку подержи, о большем просить тебя как-то неудобно.
Когда Макс с Артёмом вернулись, их кофе остыл, и Артём заказал новый. Так что сидели мы ещё долго, а вышли, на улице уже начало темнеть, и повсюду зажглась нарядная подсветка.
И аллеи, и набережная, и павильоны, и кафе — всё светилось мягким, нежно тающим в лёгких весенних сумерках жёлтым светом. В воздухе витало предчувствие скорого тепла и приятное волнение. Ветер стих.
Мы неторопливо брели мимо ещё закрытого в это время года сезонного кафе, как возле открытой веранды я заметила двоих плечистых парней в спортивных ветровках с надписью Russia. Они прижали к деревянным перилам худенького паренька и пытались снять с него рюкзак. Паренёк сопротивлялся настойчиво, но тихо.
— Смотрите, — сказала я ребятам. — Может, в полицию позвонить или позвать кого-нибудь?
Макс с Артёмом странно переглянулись.
— У главного входа, — сказал Макс и тут же переместился к фонарному столбу, а Артём бросив нам «ждите здесь», по-мальчишески развязной походкой направился прямиком к странной троице.
Подошел к пареньку и обнял за плечо. Тот испуганно шарахнулся в сторону, но Артём удержал.
— Помощь нужна?
Все трое растерянно уставились на него. У обоих парней были густые, страшные бороды. Только у одного чёрная, а у другого рыжая.
— Иди своей дорогой, — рявкнул чернобородый.
— Уже пришел, — Артём улыбнулся.
Второй отпустил рюкзак.
— Пусть деньги отдаст.
— Что за деньги?
— Мои деньги, — сказал чернобородый. — Из кошелька. Три тысячи.
— Я кошелек нашел, — снимая руку Артёма с плеча, сказал паренек. — Вон там, возле столба. Просто поднял, даже не смотрел что там… А теперь они обвиняют меня, что я забрал их деньги. Но я ничего не брал!
— Сколько? Три? — Артём закатил глаза, словно речь шла о сущем пустяке, полез во внутренний карман и, вытащив оттуда пачку денег, принялся перебирать купюры.
— Не давай им ничего, — паренек удержал его за руку. — Это известная разводка.
Однако при виде денег рты у парней пооткрывались.
— Есть только пять, — сообщил Артём, хитро поглядывая на их лица.
Он так махал этой пачкой, что выхватить её ничего не стоило.
— Можно и пять, — рыжебородый осмотрелся по сторонам, проверяя, много ли людей вокруг. На несколько секунд остановил на нас взгляд, но когда Артём сказал: «А хотите десять?» моментально отвлекся.
— Ну.
— Тогда нужно извиниться. Сначала перед ним, — он похлопал паренька по спине. — А после передо мной. Только как следует. Так, чтобы я поверил. С чувством подлинного раскаяния и самоуничижения.
Парни переглянулись.
— Само что? — переспросил чернобородый.
— Критического снижения уровня самооценки, проявляющегося унижением своей личности, — охотно пояснил Артём. — Ну, то есть вы должны совершенно искренне признать, какие вы наглые мрази и кидалы.