Но малыш…
Он никогда не был ничьим малышом.
— Ты меня слушаешь?
«Вероятно, тебе стоит согласиться».
Это был самый мудрый поступок, но по какой-то причине правда вылетела из его рта.
— Эм… нет.
— Почему ты меня игнорируешь? — с диким блеском в глазах она набросилась на него как фурия.
— Я-я-я… — Рэн открыл рот пытаясь объяснить, но смог лишь пролепетать одно слово.
«Почему со мной это вечно происходит, когда я меньше всего хочу выглядеть идиотом?»
Рэн ожидал, что она рассердится. Вместо этого Катери страстно его поцеловала. Тело опалило огнем, а член затвердел как гранит.
Катери отстранилась.
— Что ты пытался сказать?
Его лицо вспыхнуло.
— Я ничего не слышал после того, как ты назвал меня малышом.
Катери прижала ладонь к его щеке при виде муки, омрачившей лицо Рэна. У нее сердце кровью обливалось. Учитывая увиденное прошлое, она могла поспорить, что впервые к нему обращались ласкательно. В то время как большинство людей с рождения называют «дорогими» и «любимыми», у него такого не было. Плюс Рэн до такой степени отгородился от других, что его, вероятно, так даже официантка не называла, не говоря уже о том, кто по-настоящему о нем заботился.
— Знаю, где-то в глубине души тебе кажется, что всем на тебя плевать. Никто тебя не замечает. Не знает. Но я тебя вижу, и ты для меня действительно важен. Мне точно известно, каково чувствовать себя одиноким на всем белом свете. — Катери горько рассмеялась, вспомнив, как Фернандо процитировал ей одну из самых знаменитых новаторов в области археологии и антропологии. — Маргарет Мид однажды сказала, что одна из старейших человеческих потребностей — иметь кого-то, кто волнуется, когда ты не приходишь вечером домой.
Она улыбнулась ему.
— Нет ничего более одинокого, чем пустой дом, когда ты ложишься спать. Я потеряла всех, кого когда-либо любила, и меня до чертиков пугает мысль впустить тебя или кого-либо в свое сердце, а потом вновь почувствовать боль утраты. Ведь каждый раз, теряя близкого человека, частичка меня уходит в могилу вместе с ним, и я не уверена, сколько от меня осталось. Но я готова совершить этот прыжок снова… ради тебя.
Рэн тяжело сглотнул, поняв, отчего она разрыдалась. Никто никогда не говорил ему ничего добрее. Ее слова задели в его сердце струны, о существовании которых он даже не подозревал. Сокровенный уголочек, к которому никто прежде не прикасался.
— Дорогой, я тебя никогда не обижу, — выдохнула она.
В ту секунду он полностью затерялся в ней. Погиб.
«Я конченый недоумок».
В этот раз он даже не переспал с женщиной и не должен был сближаться, но, тем не менее, она проникла в его сердце. Рэн не знал, как это произошло. С другой стороны, он пропал, когда она ему впервые улыбнулась.
— Ты не хочешь ничего мне сказать?
Рэн не доверял своему голосу. Вместо этого он поцеловал ее медленно и нежно, наслаждаясь танцем их переплетенных языков. Тяжело дыша, он прижал ее к земле своим телом. Рэн почти ослеп от нахлынувшего на него невероятного удовольствия.
Катери улыбнулась, когда он стал усыпать горячими поцелуями ее шею. Она бы обиделась, если бы не понимала, почему он молчит. Но это не в его натуре. Он из немногословных мужчин. За него говорят поступки, а не слова. В каком-то смысле ей это даже нравилось. Невозможно неправильно истолковать его нежность.
Он медленно расстегнул ее рубашку и провел ладонью по груди. Со стоном Катери выгнула спину, настолько он был хорош. Голод в его глазах обжигал, пока Рэн пытался справиться с лифчиком.
Катери улыбнулась, заметив, насколько он сбит с толку.
— Крючки спереди.
Рэн так и не разобрался, как его расстегнуть.
— Я так понимаю, раньше такого белья не было.
— Нет. Похоже на шкатулку с секретом.
Она со смехом взяла его за руки и показала, как снять лифчик.
Рэн с шумов вздохнул при виде ее груди. Он думал, что поролон добавляет ей размер, но глубоко ошибался. И хотя в этом деле у него нет большого опыта, Рэн понимал, что она щедро одарена матерью природой.
— Ты так красива.
Катери взяла его за ладонь и поднесла руку ко рту, поцеловала и слегка прикусила костяшки. По его телу пронеслась дрожь. Опустив его руку обратно на грудь, Катери притянула к себе голову Рэна и стала покусывать его губу. Будь его воля, он бы с радостью умер в этот прекрасный миг сладостных ласк.
Катери почувствовала, как напряглись мышцы на его челюсти, когда Рэн сцепил зубы. Необузданная сила и власть. А еще восхитительная уязвимость, которой по идее не должно было быть в столь свирепом существе. Все это объединено в самой неотразимой гармонии.