И адрес этот — Коммунальщиков, не давал покоя, зудел в мозгу, словно прося: «Найди меня, найди». Вот и пошел искать. Искал по старинке, спрашивая у прохожих — не обзавелся еще телефоном, который мог заменить собой буквально все. Пользовался простым, кнопочным, без интернета.
Оказалось, улица Коммунальщиков была в этом же районе, только с другой стороны частного сектора. Пока шел туда, думал, а вдруг ее там нет, вдруг съехала? Что ей делать в такой дыре с кучей деньжищ? Которые отвалил ей кто? Неужто сам мент? Вряд ли… И врагов у него в те времена не было, чтобы бабки заплатить за то, чтобы его закрыли. Нет, что-то напутал мент, пропил полностью свои мозги. По-хорошему, ему бы, конечно, рыло начистить надо за то, что жизнь ему испортил, но судьба его и без него наказала. Он жалок и убог. Даже мараться об него неохота.
Крест остановился. Вот и табличка с полустертой надписью «у-ца Коммунальщиков», а где-то там, выше по улице — дом номер двадцать три. Оказывается, не так уж и далеко.
Навстречу ему по обочине дороги шла женщина в платке, с клетчатой хозяйственной сумкой в руке. Шла, как раз оттуда, куда убегала вверх нумерация домов. Крест обаятельно улыбнулся и поздоровался.
— Не подскажете? Заблудился немного, — прикинулся он добродушным простачком, — первый раз здесь, — и назвал ее имя. — Сокурсница моя, вместе учились.
— Олеся? — задумалась женщина, оглянулась на дома позади себя. Потом как-то не очень уверенно сказала: — Вон в том доме с ржавой крышей живет, кажется, какая-то Олеся, но могу ошибаться. Ее не видно практически, и с соседями она не общается, хотя живет здесь уже несколько лет.
— Одна живет?
— Дочка у нее, вроде в школу ходит.
— Спасибо, — Крест еще раз лучезарно улыбнулся, попрощался и пошел к дому «бывшей сокурсницы».
Подошел, постоял, пялясь на безжизненные окна, покрутил головой вокруг, пытаясь понять, зачем он вообще сюда приперся. Что хочет здесь найти? Что надеется прочесть в глазах человека без стыда и совести? И все же что-то не давало ему уйти.
Участок, что находился по соседству, выглядел заброшенным. Садовые деревья и кустарники росли непроходимой густой стеной, а на земле повсюду валялись гнилые яблоки, не собранные никем с осени. Одноэтажный деревянный дом слегка покосился, стекло в одном из окон было разбито то ли местными хулиганами, то ли ветром. Понятно было одно — жильцов здесь нет давно.
Неожиданно для самого себя Крест направился в ту сторону. Убедившись в том, что улица совершенно пуста, он ловко перемахнул через низкий, прогнивший забор. Раздвигая в стороны ветви яблонь, прошел вглубь сада, к дому. Да, на удивление здесь царило полное запустение, хотя дом находился почти в центре улицы. Зато место было весьма подходящим для того, что он задумал.
Устроившись на крыльце, Крест с удовлетворением отметил, что соседский дом отсюда просматривается хорошо, а вот его самого среди деревьев на заброшенной территории вряд ли кто-то заметит. Теперь он мог не спеша разглядеть место обитания этой Олеси.
Дом кирпичный, двухэтажный — судя по окнам, на первом этаже находились кухня и две маленькие комнаты, на втором — видимо, одна, но большая. Вокруг дома участок соток в пять, без каких-либо посадок, украшала его лишь клумба с пестрыми цветами возле деревянной лавочки.
Просидел Крест на чужом крыльце не меньше часа. Он уже вовсю клял себя на чем свет стоит, уверяя в том, что затея была глупой, и призывая отправиться восвояси. Эта Олеся в данный временной промежуток может находиться на работе, как все нормальные люди, и придет домой только вечером. Не сидеть же ему здесь весь день? Однако вскоре его ожидание было щедро вознаграждено.
После полудня сквозь пасмурные тучи проглянуло яркое весеннее солнце, осветив улицу, заметно потеплело. Вот тут-то дверь соседнего дома и отворилась, и на веранде показалась невысокая, худенькая фигурка.
В первое мгновение Крест даже засомневался, та ли это Олеся, которая его интересовала. Видел он ее всего единожды — восемь лет назад в зале суда, на вынесении приговора. По его смутным воспоминаниям она была совсем другой — немного полноватой, в несуразной мешковатой одежде черного цвета, с волосами, зализанными в тонкий хвост, отечным лицом и красными, заплаканными глазами. Хотя взглянула она тогда в его сторону всего лишь раз, после чего поспешно отвела взгляд и дальше старательно пялилась куда-то в пространство перед собой.
Девушка же, стоявшая сейчас на крыльце, совсем не была похожа на ту, которая искалечила ему жизнь. Стройную фигуру облегал банный халат, лишь наполовину открывая чужому взору красивые ноги в домашних шлепанцах. По плечам и спине девицы струилась копна влажных волос насыщенного темно-каштанового цвета. На вид ей было лет двадцать пять, а той «тетке», засадившей его за мнимое изнасилование, уже тогда можно было дать около тридцатника. И все же это была она. Просто изменилась за эти годы. Изменилась в лучшую сторону.