— Очнись. Я никогда не стану старой. Ты разве забыл?
Койанисс молча вышел, чудом удержавшись на ногах. Да, он бы очень хотел ничего об этом не помнить. Но Элейна об этом помнить не могла вообще ни при каком раскладе. И да, он начинал бояться не за Элейну, а Элейну. Бесы знали, что могла выкинуть женщина, верящая, что она никогда не станет старой.
Успокаивало его только то, что дочь по-прежнему вела себя совершенно обычным образом. Или еще вчера вела себя совершенно обычным образом. Он уже ничего не знал наверняка и ни в чем не мог быть до конца уверен. Койанисс, чувствуя, как кровь гулко бьется в висках, направился к дочери.
Маргери сидела за столом в своей комнате и, усердно скрипя карандашами, рисовала куклу, сидящую перед ней на столе.
Мерзкая тварь по имени Аннабель магу никогда не нравилась. И даже не потому, что он выложил за нее чуть ли не половину своего жалования несколько лет назад. Дело было в ее почти человеческих голубых глазах. Они не казались стеклянными, какими им бы следовало быть у этой фарфоровой красотки, и мага пару раз посещало неприятное чувство, что она наблюдает за ним, как будто кукла — не кукла, а что-то другое. Что, конечно, не имело никакого отношения к реальности. Обычная дорогая игрушка из столичного магазина, сделанная на фабрике и тут же проданная, никаких темных историй в прошлом и вообще никакого прошлого.
— Маргери, детка…, - окликнул Койанисс дочь, стоя в дверях.
Дочка прибежала сразу, как будто только и ждала, что ее позовут. И сразу же влезла на руки, потерлась щекой, точно ласковый котенок.
— Пап, что с мамой? Она заболела?
— Все хорошо, мама просто устала.
— А… а все будет хорошо?
— Конечно, родная.
— И с тобой, и с мамой, и со мной? — продолжала очень серьезно допытываться Маргери, глядя на мага ясными как у Элейны глазами.
— С нами всеми.
— Обещаешь? Точно?
— Обещаю. Собирайся, и оденься потеплее. Мы идем смотреть паровозы, — чем меньше дочь сидела бы под одной крышей со странно ведущей себя Элейной, тем было бы лучше. А вечером они бы поговорили с женой. Он убедил бы ее принять успокоительное, могло бы помочь.
Через четверть часа Маргери радостно хлопала в ладоши и старательно заматывала шарф. Потом так же старательно завязывала шнурки. Застегивала пуговицы пальто. Укутывала Аннабель в платок, чтобы та тоже не замерзла.
Элейна в дверном проеме, отделяющем прихожую от гостиной, все это время стояла неподвижно, не проронив ни звука. Просто молча смотрела, и под этим взглядом Койаниссу делалось неуютно.
— Мы вернемся часа через четыре, — предупредил он. — Тебе не стоит беспокоиться.
Элейна пожала плечами.
— Да уж вряд ли вы простудитесь. Маргери, выйди на крыльцо, закрой за собой дверь.
Девочка мышкой юркнула на улицу, только замок тихо клацнул.
— Ну и когда ты намерен ей сказать? — вполне даже спокойно осведомилась жена.
— Что сказать? — опешил маг.
Элейна страдальчески скривилась:
— Того, что я ей прямо так до последнего и не сказала.
— Я тебя не понимаю.
— Врешь. Мне кажется, ты здесь единственный, кто все прекрасно понимает. Ты разве не чувствуешь? Весь дом пропах пеплом. Здесь только тени и пепел, пепел, пепел…
Койанисс, не отвечая, вылетел на крыльцо вслед за дочерью. Его колотило, как от холода, хотя чувствовал он жар, кольцом охвативший виски. Почти сполз по перилам, чтобы не навернуться со ступенек.
— М-маргери, пошли быстрее, все паровозы пропустим, пошли…
Но до железной дороги они так и не дошли. Маргери радостно выбежала за калитку. Пронеслась еще шагов десять по поляне. А потом вдруг остановилась, как вкопанная, и, прижав к груди куклу, смотрела на лес перед собой, словно впервые его видела, хотя до этого они не раз ходили к насыпи через него и никаких проблем не было. Койанисс приблизился к ней и ласково потрепал по голове.
— Ты чего?
Детское личико совершенно окаменело от испуга.
Койанисс посмотрел туда же, куда глядела дочь. Поляна, стена леса, под золотым светом кажущаяся голубовато-серой, как море, яркое осеннее солнышко, блестящие в траве паутинки. Празднично-яркий пейзаж, в котором захочешь найти что-то страшное — не найдешь ни за что.
Маргери судорожно вздохнула.
— На что ты смотришь? Маргери, на меня смотри! — Койанисс опустился на колени перед дочкой и легонько встряхнул ее за плечи. — Там ничего нет такого, чтобы пугаться милая. Там только лисы живут, красивые такие звери…
Девочка, как околдованная, смотрела на ровную стену деревьев. Потом скривила губы, словно собиралась заплакать, и уткнулась магу в плечо. Всхлипнула, затряслась. Койанисс обнял ее, подождал, пока Маргери проплачется, вытер ей лицо платком.