Не замечая скрытой в словах демона издевки, ведьма покачала головой.
– Нет, Мизрах. Слишком дорогой ценой ты заставил нас заплатить за прошлую услугу, раздвинув воды Тайбора, чтобы спасти жизнь нам и нашему сыну! С того самого дня солнечный свет стал нашим проклятием, и лишь колдовское зрение осталось у нас.
– Зато теперь тебе открыто то, что недоступно простым смертным! – захохотал демон.
– Не тебе, посланец Тьмы, судить об этом, – прошептала ведьма. – Тебе не понять, что значат глаза для человека. Ты не знаешь, каково видеть мир лишь в багряных и лиловых красках.
– Солнцерогий покарал тебя и всю твою вотчину! – прогрохотал Мизрах. – А Великий Сет даровал тебе жизнь и помешал жалкому Митре исполнить свой замысел! Будь благодарна и тому, что ты получила, Марна! Если бы не помощь Бога Ночи, то вашими бездыханными телами давно бы уже играли легкоструйные зильхи! Но говори, чего ты хочешь от меня?
– Ты можешь одолеть Бога-Оленя?
Огромные крылья из вселенской тьмы тревожно захлопали.
– Мне не под силу сразиться с одним из Древних! Знай – он необорим! Его нельзя уничтожить. Можно лишь снова погрузить в сон, повредив его телесную оболочку!
– Так сделай это, Мизрах!
– Это может сделать лишь смертный! Тот, кто не побоится Цернунноса и поразит его чистым беспримесным золотом! Бог-Олень уязвим, как и все Древние! Так Солнцерогий сумел одолеть их, когда пришел в этот мир, поправ пятой своей вотчины Древних: Валузию, Грондор и Туле!
– Но есть ли среди смертных такие воители, Мизрах?
– Что мне до смертных, Марна? – проревел посланец из Преисподних.
От рыка его упали последние листья с деревьев.
– Говори, скорее, что ты хочешь! Мне трудно находиться в вашем мире! Но помни о цене!
Ведьма невольно коснулась грубой маски, скрывавшей ее лицо.
– Да, демон, теперь мы не столь неопытны и доверчивы, как когда-то. Тому, что мы потребуем сейчас, цена – то, что плещется в этом бокале!
Марна вскинула руку, держащую потир, и кровь задымилась в нем.
– Ах-х… – полувздохнул-полузавыл демон. – Как скупа ты стала, моя красавица! И как неблагодарна. Неужто тебе не по душе личико, которым я наградил тебя? А эта маска идет к нему лучше любой вуали…
Колдунья заскрежетала зубами.
– Ты надеешься заставить нас потерять голову, Мизрах? Тебе мало нашей красоты – ты хочешь получить и душу?!
Демон лишь захохотал в ответ.
– Безумная! На что мне твоя душа, когда скоро за нее будут драться мои собратья в преисподней! Но довольно медлить – говори, что угодно тебе от меня?
Теперь пришел черед ведьмы смеяться.
– Едва ли. Едва ли ты откажешься от крови Марны. Теплой, соленой крови…
Дразня Мизраха, она протянула ему сосуд, и тут же отдернула руку:
– Нет, ты получишь ее, когда сделаешь то, что мы велели!
– И что же это?
– Ты должен отнести нас в Тарантию до рассвета. Во дворец. В башню немедийского посланника.
В тот самый миг, когда безголовая черная птица взмыла ввысь, унося на сотканных из мрака крылах слепую колдунью, Ораст Магдебский впервые открыл глаза в своей камере.
Стояла ночь, и он не сразу понял, где находится, а увидев черное небо за решеткой, посеребренной лунным светом, поразился отнюдь не этому, но вновь обретенному зрению. Еще не в силах поверить в свершившееся чудо, жрец потер глаза, но движение рук вызвало столь невыносимую боль, что он мгновенно отказался от мысли, что стал жертвой иллюзии. Он не был помешан, и ему не чудилось, что он видит.
Зрение и впрямь вернулось к нему!
Но если глаза его исцелились, возможно ли, чтобы и дар речи… Робко, не в силах до конца уверовать в случившееся, он попытался подать голос.
– А-а, – пропел он шепотом. – Ораст.
Слезы покатились у жреца из глаз. Соленые, теплые, как кровь, слезы.
Он был уверен, что колдовство проклятой ведьмы сгубило его. Помнил ужас слепоты и немоты. Помнил мучения, что пришлось претерпеть… Но теперь из всего этого осталась лишь боль, да и та казалась не столь острой, и, осторожно ощупав свое тело там, куда дотягивались пальцы, Ораст убедился, что раны его смазаны какой-то густой мазью, а на бедре наложена повязка. По тянущему ощущению в локтях и плечах Ораст догадался, что руки его были вывихнуты, должно быть, на дыбе, но кто-то умело вправил суставы. Шевелиться было невыносимо, но он знал, что поправится…
С неведомым прежде наслаждением жрец принялся озираться по сторонам. Он и не знал прежде, какое это счастье – видеть!
Но каким образом удалось ему разрушить чары лесной ведьмы? Как освободился он от заклятья?
Жрец ничего не ведал о чарах Цернунноса, которой словно крепчайшими цепями был опутан принц Валерий; не мог знать он и о том, что когда Нумедидес приходил в башню, Бог-Олень, пользуясь послушным телом своей марионетки, обволок древней валузийской мощью все узилище.
Цернуннос ревностно оберегал своих пленников..
Теперь никакая сила не могла достичь принца, а внутри камеры всякая магия теряла власть.
Ничего этого Ораст не знал, но был достаточно сведущ в колдовстве, чтобы заподозрить неладное.
Лишь сейчас он услыхал в ночной тиши едва слышное дыхание другого человека и не поверил сперва своим ушам. Должно быть, это тьма играет с ним злые шутки… Откуда тут взяться кому-то еще? Кого могли бросить в одну темницу с цареубийцей?!
И все же он слышал дыхание. Тихое. Размеренное. Дыхание мирно спящего человека, не ведающего ночных страхов и кошмаров. Сперва Ораст не решался разбудить его, но нетерпение оказалось слишком велико.
Он не мог дожидаться утра!
– Проснитесь! Прошу вас, проснитесь! – позвал он негромко.
Незнакомец очнулся мгновенно и вскочил, напряженно вглядываясь во тьму.