На дрожащих ногах я двигаюсь к двери, за которой раздается дикий крик, от которого стынет кровь в жилах. Это крик моей матери, крик, который преследует меня в кошмарах. От каждого удара я вздрагиваю. В голове пульсирует одна мысль: "Только бы не убил, только бы не убил…"
Тянусь рукой к приоткрытой двери и толкаю её. В глазах застывает ужас, слезы текут по щекам. Я вижу его — огромного, пьяного, с искаженным от злобы лицом.
– Мама, – едва шевелю губами. Но голос тонет в какофонии криков и ударов.
Молодая женщина, в которой столько жизни и радости было раньше, сейчас излучает только боль и отчаяние. Лицо покрывает тёмно-алая кровь, волосы прилипли ко лбу. Серые глаза метнулись в мою сторону, её нижняя губа задрожала, и она прошептала:
– Доченька, иди в комнату.
– Мама, мне страшно! – всхлипывая, говорю я детским дрожащим голосом.
Тут слышатся шаги, и пьяный отец расстегивает ремень, резко выдергивает его и начинает наносить сильные хлёсткие удары маме по лицу. Я машинально зажмуриваюсь, и моё тело содрогается в тихих рыданиях.
– Папа, не бей маму! – кричу я, отнимая руки от лица.
Отец громко смеётся и говорит что-то мерзкое, отчего у меня всё внутри сжимается в ледяной комок. Он хватает маму за волосы, она уже не в силах сопротивляться, в её взгляде читаются отчаяние и бессилие.
– Пусть твоя дочь смотрит, как должна себя вести женщина, а потом я займусь ей! – говорит он с ненавистью, оскалив зубы.
В горле застывает дикий крик, который так и не вырывается наружу…
Я резко села в кровати, тело пробивал озноб, а по вискам тёк пот. Сердце колотилось как бешеное, во рту пересохло. Большими глазами я смотрела по сторонам и не понимала, где я. Тяжело дыша, я откинула влажные волосы со лба, чувствуя липкий холод пота на шее.
Дом Уилла! Дом, который никогда не казался мне своим.
Поднявшись с кровати, я тихо спустилась вниз. На часах было около двух ночи. Все спали, и я, крадучись, направилась к холодильнику. Вытащила бутылку воды, открыла её и жадно начала пить. Второй рукой захлопнула дверцу и, повернувшись к окну, увидела… его. Кристиана. Кристиана, который жил здесь с тех пор, как я себя помню, но всегда казался чужим. Он просто стоял там. В полумраке, с каким-то странным, нечитаемым выражением лица. Я непроизвольно выплюнула воду ему в лицо.
Сердце бешено колотилось. Он не шевельнулся. Просто медленно вытер лицо полотенцем, словно это было самым обыденным делом. Его глаза, даже в полумраке, казались холодными и отстранёнными.
– Какого чёрта? – прошептала я, стараясь не повышать голос.
– Я? – тихо ответил он. – Тебе не кажется странным, что ты в два часа ночи бродишь по чужому дому?
Он отложил полотенце на столешницу, и только тогда я поняла, что Крис без майки, в одних спортивных штанах. Мои глаза моментально расширились и пробежались по его торсу, прежде чем я успела себя остановить. Слишком развитые мышцы. Слишком четкие линии, словно высеченные из камня. Я резко развернулась на пятках, встав к нему спиной.
Что это вообще значит?
Мои щеки горели. Я знала, что он видит мой румянец в отражении окна, и это злило. Горячее дыхание коснулось моего уха, меня пробрала дрожь.
– Что не так? – Его голос был слишком близко, слишком тих.
Я резко отскочила, настолько резко, что чуть не потеряла равновесие. В воздухе запахло его одеколоном – дорогим, хищным, словно он специально им надушился. На его губах играла довольная ухмылка. Я чувствовала себя загнанной в ловушку.
– Ты что вообще вытворяешь? – прошипела я, сжимая кулаки.
– Что я, по-твоему, могу делать? – тихо спрашивает он и начинает медленно приближаться ко мне. Я машинально отступила назад, пока спиной не уперлась в перегородку. Он кладет руку на стену рядом с моей головой и наклоняется так близко, что у меня перехватывает дыхание. В его глазах нет ни капли похоти, только… какое-то странное, отстраненное любопытство, словно я – подопытный кролик под микроскопом.
– Ты думаешь, что я могу с тобой что-то сделать?