В каком-то оцепенении я подняла телефон и сбросила звонок, отправившись на посадку. Он и Юлианна… Что ж, значит, так тому и быть. Все происходило как под гипнозом, пока самолет не взлетел. Город внизу уплывал вдаль, рассыпаясь искрами. Я смотрела в иллюминатор, и по щекам текли слезы: прощание с прошлым, робкая надежда на лучшее, легкий страх перед неизвестностью. Я летела навстречу новой жизни.
В сумке нащупала старый блокнот – привет из прошлой жизни. Открыла первую страницу. Кривые буквы: "План на будущее". Улыбнулась. От этого плана мало что осталось. Карьера юриста сменилась ролью мамы, путешествия – домашним уютом. Но это не конец, верно?
С улыбкой перечеркнула "План на будущее". Под ним уверенно написала: "Новый план…" и поставила многозначительное многоточие, за которым маячило множество возможностей.
Под многоточием, будто откликаясь на зов сердца, я написала первое слово: "Матвей". Он – моя путеводная звезда, мой источник сил, моя самая главная цель. Вспомнила его лучистый взгляд, первые робкие шаги, доверчивые объятия. Вспомнила то самое первое, долгожданное "Мама". Эти годы подарили мне бесценное сокровище. Пусть мой "План на будущее" останется в прошлом, сейчас у меня есть нечто большее – моя семья.
Достала из сумки заветную фотографию: Матвей заливисто смеется, прижимаясь к любимому медведю. Прижала ее к сердцу. Я посвящу свою жизнь его счастью. Я буду сильной. Я обязательно справлюсь.
Приветливая стюардесса предложила чай. Я с благодарностью приняла стакан, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Сквозь облака робко пробивалось солнце, словно подмигивая. Что ж, посмотрим…
В блокноте появилось второе слово: "Любовь". Не бурная страсть, не романтическая эйфория, о которой грезят в юности, а глубокая, безусловная материнская любовь – любовь, которая дарит жизнь.
Я буду любить Матвея так, чтобы ему всегда было тепло и уютно, чтобы он знал, что он никогда не будет один, чтобы чувствовал мою любовь каждой клеточкой своего маленького тела.
Заиграла любимая мелодия. Я закрыла глаза, открываясь навстречу новым чувствам, новым надеждам, новым возможностям. Я больше не юрист. Я – мама. И, возможно, это и есть мое истинное счастье.
Глава 23
Ярость рвала меня на части, заставляя терять контроль. Телефон, словно бомба, взорвался о стену, осыпав градом пластика и металла. Ненавижу её до дрожи в костях! Она выпила из меня всю жизнь, как вампир! И мой отец… предатель!
– Не смей касаться меня! – взревел я, отшвыривая её так, что она чуть не упала на пол. – Ты и твой старый подонок отняли у меня всё!
Юлианна лениво провела рукой по волосам, откидывая их назад. Шёлковый халат сполз, открывая безупречную бледную кожу. Она присела на край кровати, закинув ногу на ногу и буравя меня насмешливым, торжествующим взглядом. В её глазах читалось: "Ты проиграл!"
– Проявишь своё упрямство – твоя Лейла внезапно окажется в опасности, – сладко пропела девушка, не отрывая от меня холодных глаз. – Или, скажем, её рейс неожиданно прервётся. – На её губах заиграла злая полуулыбка. – И это лишь начало…
Кровь закипела от ярости. Стиснув зубы до скрипа, я развернулся и рванул к двери. В голове стучала лишь одна мысль: Лейла. Я должен остановить её, чего бы это ни стоило. Эта сука дорого заплатит, если тронет её хоть пальцем.
Выскочив из пентхауса, я чуть не сбил с ног швейцара. Плевать. Нужно добраться до аэропорта. Как назло, телефон остался там, наверху, вместе с этой змеей. Чертыхнувшись, я запрыгнул в первое попавшееся такси.
– В аэропорт, и побыстрее! – рявкнул я водителю, не обращая внимания на его испуганный взгляд.
Время тянулось мучительно медленно. Каждая пробка казалась вечностью. В голове мелькали обрывки разговоров с Лейлой, ее улыбка, ее глаза… Я вспомнил тот день, когда впервые увидел ее – надменную, неприступную, но такую желанную. И теперь эта стерва Юлианна хочет отнять ее у меня? Ни за что.
В аэропорту я выскочил из такси, не дожидаясь сдачи, и бросился к стойкам регистрации. Кричал я, хватая за руки растерянных сотрудников.
– Посадка уже заканчивается, – ответила одна из девушек, глядя на меня с сочувствием. – Бегите но боюсь, вы опоздали.