Владислав смотрел, и никак не мог оторвать своего взгляда от этого зрелища. Вот перед ним проплыл, чуть улыбнувшись ему, тот самый воин, который провёл его в подземелье в самую первую ночь его в городе, вот мелькнуло молодое женское лицо, искажённое судорогой боли и отчаянья, которая, постепенно разглаживаясь, по мере вознесения, открывала путь улыбке освобождения и тихой, уже ничем не омрачаемой радости. Вот - мелькнуло лицо мальчика, лет не более десяти, восторженно-радостное, сверкающее ожиданием чего-то непередаваемо прекрасного и замечательного, вот - пронёсся уже почти что младенец с лицом, расцветающим радостью от предчувствия встречи со своей давно и так страшно утраченной матерью.
Они всё возносились, и возносились, растворяясь в густеющей синеве, а там - с северо-востока, всё продолжали и продолжали густеть клубы тяжёлых дымов, заволакивая собою ту часть небосклона. Мимолётно взглянув на совершенно окаменевшее лицо Тайноведа, Владислав вдруг с предельной ясностью осознал, что в этих дымах, там - далеко, развеиваются безвозвратно все их упования, и все их надежды. Он ещё совершенно не понимал, что именно и почему там произошло, но он уже, по наитию сердца своего, вдруг полностью осознал всю неизбывную катастрофичность там произошедшего.
Постепенно всё вокруг успокаивалось, и приходило в определённый порядок. Громы вдалеке перерастали попросту в тяжёлый, неумолчный, но уже лишь отдалённый рокот. Земля больше не тряслась у них под ногами. Главная башня города во дворе вновь застыла в своей неколебимой незыблемости, и плиты двора всё также лежали на своих местах, и из щелей меж ними больше не понимались эти жуткие чёрные струи. Двор совершенно опустел, и выглядел словно бы враз постаревшим на тысячелетия. В городе же, внизу, под стенами Детинца, в воздухе продолжала стоять тяжёлая, известковая пыль из стен только что рухнувших там бесчисленных построек. Но в этом облаке плыли уже не носились бесчисленные призрачные тела, и его более не пронзал их грозный, глухой ропот.
Тайновед словно застыл, тяжело облокотившись обеими руками на стрелковый зубец, и остекленевшим взором горестно взирал туда - вверх, на постепенно теряющую форму и рассеивающуюся в воздухе колону серо-чёрного дыма. В ней уже не сверкали молнии, и оттуда уже не доносилось того страшного рокота, который ещё совсем недавно рвал им барабанные перепонки.
- Что? Что там случилось-то?! - Наконец-то совладал со своим голосом Весельчак, и ухватил Тайноведа за плечо, пытаясь обратить на себя его внимание.
Тайновед медленно повернул к нему лицо, словно бы припорошенное пеплом совершенной безнадежности, и посмотрел на того абсолютно мёртвым, ничего не выражающим взглядом.
- Что произошло? - Повторил он медленно, словно бы осторожно пробуя этот вопрос на вкус. - Думаю - то, чего я так всё это время опасался. Думаю - что там нет уже ни Цитадели, ни Высочайшего, ни гвардии, ни армии - ничего! Вот так-то.
- Но... Но как же так?! - Совершенно исступлённо вскричал Весельчак, хватая его за грудь, и тряся обеими руками. - Что.. Что ты такое говоришь-то?!
Остальные бойцы, застыв, словно каменные изваяния, лишь глядели на своего командира совершенно ошалевшими от изумления и ужаса, вытаращенными глазами. Владислав же, при этом, попросту чувствовал внутри себя какое-то отрешённое опустошение. Он ещё не представлял, что и как ответит сейчас Тайновед, и что именно могло произойти там, за горами. Но он осознал, как-то вдруг и разом, что в жизни его произошли сейчас какие-то совершенно необратимые изменения. И что отныне судьба его пойдёт каким-то совершенно иным, непредвиденным ранее порядком. На него навалилась, тяжкая бесконечная усталость, но он почувствовал, при этом, и определённое, совершенно ясное облегчение. Всё-таки этот был хоть какой-то выход из той ловушки, в которую он попал в этом непереносимо ужасном месте.
- Видимо.. Видимо, - с трудом, как бы преодолевая внутри себя страшную тяжесть, начал Тайновед, совершенно бесстрастно отстраняя ото себя беснующегося Весельчака, - Видимо те лазутчики, которые просочились к нам, туда, через эту долину, видимо они, всё-таки, таки сумели выполнить то, с чем они туда пробирались. Эх! Всё же зря не прислушался ко мне Главнокомандующий! Всё же зря он не передал мои соображения Высочайшему! - И он в полном отчаянии махнул рукой. - Да что теперь говорить-то! Всё кончено! - И он замолчал, опустив голову.
Никто, кроме Владислава, толком не понял его слов. Но основной их смысл, наконец-то, постепенно начал доходить до их сознания. Хотя они, явно, всё ещё не могли осознать полностью всей ужасности обрушившейся на их головы катастрофы.
- Так что нам теперь делать-то? - Глупо спросил Тайноведа Заднепят, видимо, первый из них наконец пришедший в себя. - Будем ждать распоряжений, что ли?..
- Распоряжений? - Прищурился на него Тайновед. - Распоряжений, говоришь? Ну-ну.
Он повернулся и медленно пошёл ко внутреннему ограждению укрепления, остановился там, положил руку на камень, и пристально уставился на главную башню, по прежнему незыблемо возвышавшуюся посреди двора. Постояв так некоторое время, и, видимо, что-то обдумав и решив, он повернулся к ним лицом, и сказал:
- Ладно. Хотел бы очень ошибаться, но - думаю, нам тут особо делать уже нечего. Вряд ли мы дождёмся уже хоть каких-то вестей сверху сегодня. Да и - не только сегодня. Но, думаю, нам придется теперь установить здесь постоянный дозор. Подозреваю, что отныне, в своей защите, нам придется полагаться здесь исключительно самим на себя. Ибо больше нам рассчитывать на ведовство этого места не приходится. Впрочем - возможно это и к лучшему.
Владислав неожиданно вдруг отметил, что действительно - он совершенно не чувствует уже никакого черного давления на своё сознание. Словно бы исчезла какая-то чёрная кисея, которая постоянно окружала его здесь со всех сторон денно и нощно. Даже дышать стало как-то непередаваемо легче и свободнее. И - с сердца ушла постоянная давящая тяжесть.
- Мне почему-то кажется, что и прежних хозяев этой башни мы тоже не увидим здесь в любом обозримом будущем. - Продолжил Тайновед. - Так что нам сейчас придётся хорошо покумекать, как нам тут обустроится дальше - и вообще, что нам предстоит в дальнейшем предпринять. Поэтому - так. Оставляем здесь пока степняков - на страже, и - поскольку время идёт к обеду, спустимся вниз. А там - видно будет.
Остаток дня у них прошёл совершенно бестолково, а ужин скорей уж напоминал поминки, чем простую трапезу. Но зато ночь они встретили со свободным сердцем, и уснули вполне спокойно - совершенно по человечески. А Владислав даже рискнул отказаться в эту ночь от ставшей уже столь привычной, но совершенно мутившей его, при одной мысли о ней, ежевечерней выпивки.
И это была первая ночь - с момента их приезда в это место, которую они все провели здесь попросту в обычных, и ничем не замутнённых сновиденьях.
Конец первой книги