— Здравствуй, хозяйка. От Миколы тебе поклон.
— И ты здравствуй, князь Адам. Милости прошу в корчму, заходи, угощу на славу.
— В другой раз. Нынче, жаль, спешу. Просьба у меня к тебе. Передай Шатуну, что жду я его в замке завтра в первой половине дня. Дело у меня к нему срочное.
— Все сделаю, князь, не сомневайся.
— Тогда до встречи, Марфа.
На главной улице царило многолюдство. Лица гребенских обитателей выражали нечто новое, еще вчера малозаметное — гордость и радость, смелую уверенность. Уже больше ста лет город не ведал такой славы. И вот, словно в былые — стародедовские, былинные времена, вспоминаемые как легенды и сказки, Гребенск встал на битву и одолел супостата. Словно древние воины самого первого императора, его верные сподвижники — ветераны многих сражений и войн еще только поселившись здесь, на Гребне, посреди Драконьих гор — Ермунганда, смело и решительно — своей волей и мышцей крепкой, с оружием в руках — отстояли и себя и всю империю от разбойников и грабителей — злых людей.
И если прежде многие из горожан сомневались, а подчас и открыто сочувствовали бандитам, бывало даже сами, становясь в их ряды, то нынче все изменилось. Подлое нападение, совершенное посреди ночи и последующая жестокая, кровавая и яростная битва, кипевшая на улицах и в домах, смыли, с кровью и мясом сорвали все мертвое, наносное, освободив сердца от коросты, дав людям силу чувств и огня желаниям. Рядом с такими мужчинами и женщины, девушки расцветают — это Адам знал давно и убедился сегодня еще раз.
Он ехал и просто любовался ими. Открытым взглядам, звучным, уверенным голосам, расправленным плечам и широким жестам, оружием на поясах, лихо заломленным набекрень шапкам и строгим, воинским облачениям мужчин. Изящным, чуть танцующим шагам девушек, их озорным и полным пламенного восторга от удали и геройства своих мужей и братьев взглядам, ярким, словно праздничным нарядам и украшениям. «А ведь и в самом деле праздник…» подумалось Адаму.
Многие останавливали и окликали его. Протягивали кубки, рога и ритоны полные вина, благодарили, вспоминали ночные и утренние события, рассказывали, что они делали и где. Рассказывали и другим, сразу же собирающимся вокруг, что делал князь и его русины. Адам очень скоро был вынужден сойти с коня и вести Бурана в поводу. И хоть пил он самую чуточку, лишь пригубливая, но пройдя всего то до главный площади успел изрядно поднабраться и захмелеть.
Дом Саблина, с непривычно широко распахнутыми дверями и воротами, тоже не стал для князя тихим пристанищем. Во дворе толпились чем-то занятые люди, повозки, какие-то грузы постоянно перемещались туда-сюда, сразу становилось понятно — жизнь в этом доме бьет ключом. Накинув уздечку Бурана на коновязь, Борут осмотрелся по сторонам, выискивая подходящего провожатого.
Поймав за рукав какого-то паренька, с деловым видом пробегавшего мимо, Адам потребовал отвести его к Пахомию. В глазах юноши мелькнуло узнавание, и на время отложив свои заботы он бодро шагая, повел князя вглубь обширной усадьбы. Саблина они обнаружили на заднем дворе, он стоял в окружении нескольких основательно вооруженных мужчин (да и сам хотя и снял доспех, с оружием расставаться не спешил). Воинственный вид, решительные, властные движения — да, перед Адамом сейчас стоял настоящий предводитель рода воинов полностью соответствующего своей звучной фамилии.
Заметив князя, советник первым солидно, без единого намека на подобострастие, уважительно поклонился. Его примеру дружно последовали и остальные. Адам в ответ склонил голову:
— Здравствуйте честные мужи гребенские, по здорову и тебе, уважаемый Пахомий. Я смотрю, много дел у вас…
— И тебе по здорову быть, князь. — С достоинством ответил Саблин. — Мы одно дело делаем и от другого не бегаем. Слышали, набольшим тебя в замке оставили, князь, верно ли?
Адам с интересом слушал советника, вдруг заговорившего нарочито народным языком, доселе за ним не замеченным, видимо, решил он про себя, так Пахому сподручнее среди людей своих вести разговор.
Ответил Борут открыто и четко, вполне сознавая, что лишнее упоминание графа не станет для горожан приятным, но вместе с тем, желая сразу расставить все точки на «i»:
— Верно, я со вчерашнего дня кастелян Чернагоры и всех владений в Гребенских горах графа Шлоссенберга.
Но и тени ропота или недовольства не проскользнуло среди присутствующих. Чуть невпопад кивнув каким-то своим мыслям, Пахом оглядел собравшихся и распорядился: