— До Обсерватории осталось совсем немного! — поддержал его Кот. — Сейчас или никогда!
1. Власть, которая дана не в те руки
Мы спешно зашли внутрь Обсерватории. Здесь всё ни капли не изменилось с момента нашего последного посещения. Разве что записи Серой на стенах сменились.
Альянс по-прежнему был на втором месте после Белой. За ним, третьим, шла Гильдия. Затем Лига и Свора. Так же, как и в тот день, когда я смотрел на этот список впервые. Но вот рядом были ещё два списка, и на них изменения были значительны. Для начала, список с разбитием фракций на группы. Здесь Гильдия оставалась Гильдией, а вот здесь вместо Альянса значился ряд составлявших его фракций. Ассоциация, Синдикат, Клуб…
Здесь Гильдия была уже на втором месте. А если взять по конкретным проходчикам… такой список тоже был, и в нём большинство мест среди сильнейших, в том числе и архитопов, было за Гильдией. На третьем месте, за Белой и таинственным Кирваном сдедовал Бульдог.
Однако…
Следом за нами в Обсерваторию вошла Серая. И стоило ей только пересечь порог, как список покрылся маревом, и на третье место взошёл Дориан.
Я опустил взгляд ниже, к концу списка. Здесь среди незнакомых имён начинающих топов Альянса я уловил имена двух своровцев — Тишина и Марика. Оказывается, безобидная художница была ни разу не безобидной. Хотя в бою она что-то ни разу не впечатлила. Тот же Шмурдин кажется в разы более грозным противником.
А затем, внезапно, в самом хвосте списка увидел себя. Приятно, что меня оценили настолько, что внесли в список сильнейших, пусть список и очень большой. И вдвойне приятно, что в самом низу — пусть недооценивают, я только за. Путаться в местных политических играх я не намерен. Вот пусть уважают, но сильно не присматриваются.
Серая прошла мимо меня к диванам, расположенным у телескопа и дыры в стене.
Присела. Взяла лежавшую на нём записную книжку. Принялась что-то в неё вносить.
Спокойно и безразлично, будто и не было ни боя, ни появления красных лун.
— Как ты стала смотрителем? — вдруг спросил я.
Девушка взрогнула. Хоть какое-то проявление чувств.
— Я не имею права отвечать на этот вопрос, проходчик Арктур, — сказала она.
— Ты понимаешь, что своими действиями ты сама саботируешь свою работу?
Тишина.
— Гильдия приносит городу больше всего пользы, но в следующем цикле они предпочтут держаться от него подальше. Ты же…
Вместо ответа я услышал едва слышный всхлип.
Девушка уронила голову на свою книжку, а плечи едва заметно подрагивали от рыданий.
Серьёзно?
Детский сад!
Даже не знаю, как на это реагировать…
Зато знала Альма.
Энхе бросилась к ней и крепко обняла, а затем принялась гладить по голове.
Серая, почувствовав поддержку, дала себе ещё немного воли продолжила увлажнять ни в чём ни повинную книжку.
— Арк… ей и так досталось. Хватит… — тихо произнесла энхе.
— Из-за её решений произошли две бойни, Альма, — напомнил я.
Всегда старался держать эмоции на привязи, но и бесчувственным я вовсе не был. Наоборот… порой я эмоциональнее, чем хотелось бы. И спускаю с рук то, чего не следовало бы. Часто я бываю даже излишне мягкосердечен.
Но не тогда, когда от этого могут зависеть жизни и судьбы других людей.
Как бы жестоко это ни было, это та правда, которую стоит осознавать, а не прятать от неё голову в задницу!
Энхе тяжело вздохнула. Она понимала, что я прав. Но её эмпатия была намного сильнее моей. Да и вообще, сильнее всех в группе.
Серая подняла голову, отстранилась от Альмы и тяжело вздохнула:
— Почему вы всё время заставляете меня выбирать? Разве я называла себя главной? Я просто смотритель Обсерватории… — тихо прошелестела она. — Я не могу думать о чём-то кроме работы, Арктур. Любые мысли на отвлечённые темы… могут вывести меня из состояния. И тогда что-то опять может пойти не так…
Она нашла в себе силы посмотреть на меня, но почти сразу же снова отвела взгляд и уставилась в пол.
— Я… просто хочу застыть и не шевелиться. Тогда я точно не накосячу и ничего не испорчу. Я каждый раз стараюсь поступать правильно и каждый раз косячу. Снова и снова. Опять и опять. Я — одно сплошное недоразумение, проходчик Арктур. Я не должна ничего выбирать. Я просто механизм, служащий поддержкой Обсерватории.
— Сколько у тебя осознанности, Серая? — спросил я.
— Двадцать семь…
— И система не называет тебя чудовищем?
— Система называет меня функцией, Арктур. Я — функция системы. И на двадцать семь процентов — воспоминание о последней, кого Белая считала подругой. Почему вы доверили функции рейтинга решать, кто прав, а кто нет? Зачем живой библиотеке корона? Что мне делать с властью? Всё, что я могу — следовать своей природе смотрителя Обсерватории.