— Эл, это ты? — послышался голос подруги со второго этажа.
— Да, — ответила Элайза, садясь на просевший пуфик, чтобы снять обувь.
Дом напоминал о старой семейной паре, что жила здесь много лет. Дети забрали пожилых людей к себе, а здание стали сдавать в аренду. Повсюду рассеивался застоявшийся тяжелый запах, который не проветривался, сколько бы времени окно в гостиной не оставалось открытым. Атмосфера прошлых лет: старинный сервант с серебряной посудой, граммофон с пластинками, старые тканые ковры. Владельцы дома не разрешали делать ремонт на первом этаже. Здесь каждая комната была пропитана их семейной жизнью. Фотографии на стенах рассказывали о радостных событиях: свадьбе, рождении ребенка, повышении на работе. Нельзя было пройти мимо этой маленькой картинной галереи без единой улыбки на лице. Хорошо, что на втором этаже жили их дети, потому что там всё отличалось новизной и модернизмом. Словно из шестидесятых перешагиваешь в двадцать первый век.
Пройдя по старинной лестнице наверх, Элайза услышала звук льющейся воды. Похоже, Нэнси была в душе. Она думала, как сказать ей об очередной потере работы и не заметила, как Денверс выскользнула из ванной комнаты, завернувшись в махровое полотенце.
— Ты рано, что-то случилось? — спросила Нэн, оглядывая ее с ног до головы, будто искала причины преждевременного возвращения домой, хотя сердце уже подсказывало ей верный ответ.
— Я не знаю, как сказать, — замялась Эл, стыдливо разглядывая узоры на обоях, будто бы не видела их никогда.
— Тебя выгнали, — утвердительно сказала она, вытирая свои волосы.
— Да, — ответила Уолберг, глядя Нэнси в глаза и ожидая её реакции.
— Эл, когда это прекратится? У тебя была работа в таком шикарном и хорошо оплачиваемом месте! Мне чуть ли не отдаться Гарри пришлось для того, чтобы он устроил мою непутевую подругу. Повезло, что там большая текучка кадров. Сколько я еще могу искать тебе вакансии? — сорвалась Нэн, срывая мокрое полотенце с головы так, что длинные черные волосы рассыпались по ее плечам. — Я не зарабатываю миллионы, чтобы нас содержать.
— Прости, но все происходило как будто специально. То будильник не зазвонил вовремя, то чашка оказывалась сначала на краю стола, а затем разбитой на полу, — по-детски оправдывалась Элайза, похлопывая свою ногу рукой от напряжения. В глазах уже блестели слезы, отчего казалось, что они горели словно бриллианты.
— Сколько раз мы уже это проходили? — продолжала Нэнси, которая сейчас была похожа на злую фурию. — Слушай, по-моему, это перебор. В этом мире никто не протянет нам долларовые купюры за красивые лица и тела. Нужно прикладывать усилия, чтобы заработать.
— Нэн, все не так просто, как ты говоришь, — ответила Элайза, устало потирая свои серо-зеленые глаза. — Я пытаюсь стать хоть кем-то, но не получается.
— Для начала тебе нужно разобраться в себе! — Негодование в ее речах зашкаливало. Казалось, что это увольнение стало последней каплей, падающей в чашу спокойствия, которая уже начала переливаться за края.
— Ты не психолог по образованию! — Эл спрятала лицо в своих ладонях. — Никто в этом мире не может меня понять!
— Мы подруги, и я люблю тебя, но возьми себя в руки и устройся на работу до конца месяца, иначе нам придется разъехаться в разные стороны! — Уже кричала Нэн, и Эл, сорвавшись с места, выбежала из дома, чтобы заглушить свою боль в тишине ночной аллеи. Через несколько минут она залезла на самый большой клен в парке, который находился рядом с их улицей. Это место Уолберг заприметила сразу же после переезда и периодически приходила сюда. Именно в ночное время Уолберг всегда чувствовала прилив сил и непонятную активность.
Элайза осталась без родителей в восемнадцать лет. Нелепая автомобильная авария — и семья распалась навсегда. Государство не оказало практически никакой поддержки девушке-сироте, потому что в Висконсине в этом возрасте дети считаются совершеннолетними. Ей только обеспечили стопроцентное поступление в высшее учебное заведение, проучившись два года в котором она была исключена из-за неуспеваемости и прогулов занятий. Эл засыпала на парах по экономике, студентку выгоняли из кабинетов, приводили к ректору. Однокурсники смеялись над бедной нескладной девушкой. Все, кроме Нэнси, — симпатичная, кареглазая брюнетка защищала её перед остальными, за что так же поплатилась исключением, ведь она тоже сбегала с пар вместе с новой подругой. Экзамены не сданы, маленький процент посещения — до свидания образование.