«Как видишь, ты действительно мой сын, а Валькирия — твоя сестра-близнец.»
«Пиздец…» — сокрушался Кён, хлопнув себя по лбу. Выходит, он «украл» девушку и побил, смешав с грязью, своего родного брата… Поделом ублюдку! Но принять то, что ненавистный ему император — родной отец, ещё сложнее.
Падма разумно предположила, что реакция сына обусловлена Валькирией, поэтому поспешила утешить его: «Ты не виноват… Ты не знал, что она твоя родная сестра…»
Диана сочувственно погладила сына по плечу.
«Как этот ублюдок… Почему именно Магнус? Мне нужны подробности!» — потребовал Кён.
Под таким напором Падма выложила всё, что знала. Уже нет смысла что-либо скрывать.
Как вскоре выяснил Кён, у матери появилась интрижка с императором на её Дне Рождения. Она бы с радостью узаконила их отношения, но на тот момент у Магнуса было две жены, а становиться третьей для неё, дочери патриарха Торресов, неприемлемо. Поэтому им пришлось хранились свои отношения в секрете, как вдруг она забеременела…
Дабы не превратиться в падшую женщину в глазах общества и не нанести сокрушительный удар по репутации Торресов, Падме пришлось срочно выйти за кого-то замуж. Этим человеком оказался друг детства, давно питающий к ней безответные чувства, он же Фалько. К тому же пришлось сделать вид, что она родила позже, дабы все подумали о том, что она забеременела на брачной ночи, а не до того, как вышла за муж.
Гарольд сразу догадался, что их брак фальшивый, и вскоре выяснил, что настоящим отцом является император. Старику тяжело далось принять правду, но в итоге он признал, что решение дочери с фальшивым мужем — единственный выход из данной ситуации.
«Во время беременности удалось выяснить, что мальчик, то есть ты, никогда не установит связь с душой. Магнус, узнав об этом, оказался категоричен. Для него было неприемлемо иметь бездарного ребёнка, поэтому он потребовал избавиться от тебя…»
«И из-за его слов ты избавилась от меня⁈»
«Н-нет! Я и Гарольд были категорически против, но, как я уже говорила, тебя поразил неизлечимый недуг… Чем чаще мы с тобой контактировали, тем регулярнее случались приступы. Опытным путём мы выяснили, что лишь полная изоляция, обрыв всех связей с нами сохранит тебе жизнь. Я не знаю, почему ты родился с этим проклятием, прошу, поверь мне!» — со слезами взмолилась Падма.
Кён стиснул зубы от бессильной ярости, исходящей скорее из глубин души. Кто-то или что-то будто бы прогоняло его из семьи. Словно некий божий замысел! Вот только при первом сканировании организма Синергией Лавр не обнаружил каких-либо неизлечимых болячек. Возможно ли, что всё куда проще: Магнус как-то травил его? Учитывая его позицию насчет бездарного ребёнка, это может оказаться правдой!
{Уёбок, если моя болячка — это твоих рук дело, тебе пизда!} — мысленно пообещал Кён. Примерно такие же чувства испытывал бывший владелец тела по отношению к Магнусу.
После открытия правды о своём отце Кён хоть и не простил Падму, но хотя бы изменил о ней своё мнение в лучшую сторону. По крайней мере, слова женщины про неизлечимую болезнь теперь не казались полным бредом. Виновником действительно может оказаться Магнус. Да и нет ни единого признака лжи на её лице.
Вдруг в помещение вошёл Фалько. Увидев разбитое состояние жены, он впал в ступор.
«А вот и рогатый ждун собственной персоной.» — буркнул Кён.
«К-как ты посмел обидеть мою жену⁈» — спросил Фалько, стиснув кулаки. Он впервые с тех самых пор видел любимую настолько убитой горем, что привело его в дикую ярость. Никто не смеет обижать его жену, тем более какой-то дерзкий пацан!
«Вообще-то это она меня обидела.» — возразил Кён, строя из себя жертву.
«Кому ты лапшу на уши вешаешь, недоносок⁈» — Фалько рванул вперёд.
«Не смей нападать на моего сына!» — приказала Падма, остановив мужчину ладонью.
«СЫНА⁈» — глаза Фалько, казалось, чуть не вылезли из орбит.
Пока Падма объясняла фальшивому мужу, что к чему, Кён задумчиво потёр подбородок. Отношения этой парочки даже близко не похожи на те, какие должны быть между мужем и женой. Женщина явно доминирует над ним и относится не как к мужчине, а скорее как к слишком заносчивому и приставучему другу.
Учитывая то, что отношения родителей всегда проецируются на детей, становится понятно, в кого пошла дочь. Теперь ясно, почему Валькирия с такой лёгкостью приняла свою роль хозяйки с питомцем, а затем и её инверсию. Без предпосылок ко всему этому аморальному поведению обойтись не могло. Любая другая благородная леди с правильным воспитанием вряд ли опустилась бы до такого, и уж тем более она бы приняла смерть от жажды, нежели её утоление мочой, как это сделала Торрес.