— А так бывает?
— Бывает. Если у людей есть что-то общее. Или хотя бы не противоречащее друг другу.
Она пожала плечами:
— Спасибо, что хоть без колонн с обелисками. А если тебя вышвырнуть, все вернется обратно?
— Должно вернуться.
— Буду иметь в виду, — сообщила она и зашагала к дому.
В кухонных шкафах нашлись баночки с чаем и сухими травами. Причем отдельно, а не в смеси — признак качества. Копии партий чая портились после второго-третьего дублирования, и как ни бились маги из гильдии собирателей, в заварке появлялись примеси тысячелистника, мяты, шалфея, всевозможных сорняков, а подчас даже горькой полыни. Достать чай первой копии было сложно. Вечная ночь превращала выращивание любых культур в трудоемкое и энергозатратное дело, а магическое их копирование имело свои недостатки. Но, вдохнув аромат свежего напитка, Мелани поняла, что эти сложности остались в Айламаде. В ее мире продукты обладали первозданным вкусом.
— Ты когда-нибудь слышала о гильдии повелителей снов? — спросил Карвран.
Мелани покачала головой, устраиваясь в удобном плетеном кресле и готовясь слушать. Он усмехнулся.
— Ну так она была. Когда она появилась, еще не существовало той системы гильдий, которая есть сейчас. Были разрозненные магические общества, десятки магов-одиночек и ложа при короле. Ирс Четвертый сам был колдуном. С его правления постепенно начала формироваться магократия. В ложу входили те, кому он доверял. Занимались в основном устранением его противников, ну и прочим по мелочи. Наследник Ирса Четвертого магом не был, а ложа осталась. Постепенно из нее выросла гильдия повелителей снов. К тому времени сформировался десяток других, маги окончательно взяли власть в свои руки, создали совет гильдмейстеров, учредили синархат, и повелителей снов решено было распустить. Мы не подчинились, и нас приказали уничтожить. Сопротивлялись мы еще долго… — Карвран прикрыл глаза, вспоминая.
— А зачем было распускать? — не поняла Мелани. — Ну занимались вы устранением противников, так могли бы сменить методы и обеспечивать безопасность гильдий. Наоборот, польза.
— К тому времени мы уже устраняли противников любого, кто мог за это заплатить. Заклинания, яды, никаких следов. К тому же мы умели пользоваться магией Арки. Ее боялись. Может, даже сильнее, чем сейчас, потому что чуть раньше состоялся Малдисский Акт Правосудия. Слышала о нем?
Мелани снова помотала головой.
— Собрали всех ведьм, каких смогли взять — около сотни — и сбросили в Арку. Была теория, что от этого уровень магического фона Арки снизится. Не обратил внимания, подтвердилась она или нет… В общем, с точки зрения тогдашнего совета гильдмейстеров, нас надо было вырезать подчистую. Мы, разумеется, отбивались. К нам применили чары всесожжения, — Карвран мельком взглянул на свою руку — кровавые пятна распускались и на пальцах, и на тыльной стороне ладони, как диковинные цветы. — Те самые, которые сжигают душу вместе с телом. После них вместо трупа остается горсть жидкой биомассы. Такое пюре из костного пепла и еще чего-то, что не выгорает до конца. Мы собирали его и погребали в каменных саркофагах. Они до сих пор стоят где-то под Малдисом возле нашего колодца с энергией Арки… А в последней облаве нас загнали в рощу у кладбища. Под магию всесожжения попали все. Я прикрывал своих, пока они создавали псевдореальности. Когда в псевдореальность смог уйти я сам, уже не оставалось времени на полноценную. Ты видела, что получилось.
— Видела, — пробормотала Мелани. Поток информации, рассказанной отрешенным, почти монотонным голосом, слегка оглушил. Она силилась представить себе эту ложу магов… и клан убийц, в который та превратилась… и Акт Правосудия… и всесожжение… и останки сожженных, непременно в горсти, пока не впитались в землю… — Центральную площадь с обелиском видела.
— Она не центральная, она единственная. Колонны — мираж. За задними стенами домов ничего нет. Такое серое небытие, я пробовал выпрыгнуть из окна и нырнуть в него, но всякий раз оказывался на малдисском кладбище, а потом возвращался. А в пределах площади — да, там условия соблюдены. Там действительно все так, как мне нужно.
— Единственная… — Мелани представила себе сотню лет в просторной клетке и редкие перерывы визитов на кладбище. Пожалуй, от такого кто угодно рехнется. — А почему ты не залечишь раны?
— Всесожжение так не действует. Если оно уничтожает, то на совесть. Мое тело сгорело, а это — максимум, который смогла дать псевдореальность. Материализация духа.