— Может тебе стоит стать прокурором вместо того, чтобы быть адвокатом защиты, — сказал он. — Учитывая твои последние изменения в мировоззрении.
— Все в моей семье — судьи или адвокаты защиты. Мы верим в право на справедливую защиту.
— Это не исключает возможности тебе быть прокурором, не так ли?
— У меня упрямая семья.
— Боишься оказаться паршивой овцой, да?
Девушка открыла рот, закрыла его, открыла снова, затем набила рот салатом и принялась жевать.
«Она контролирует свой язык, держа рот занятым?»
При мысли о ее сексуальном маленьком язычке, он стал еще более твердым. Он занялся своим сэндвичем, чтобы не следить за тем, как ее ровные белые зубы умело хватают помидор с вилки.
— Итак, — сказала она после долгого момента. — Какие твои планы на Рождество?
— Чьи, мои?
— Ты единственный, кто здесь сидит.
Он поерзал на стуле, слегка прикоснулся ко рту бумажной салфеткой и откашлялся. Был ли это просто вопрос, или она метит на нечто большее?
— Я просто поддерживаю разговор, — сказала она, читая его мысли.
Он пожал плечами.
— Работаю.
— Ты работаешь каждое Рождество?
— Практически все.
— Ты что-то имеешь против праздников?
— Намного больше, чем ты можешь себе даже представить.
Сожаление вернулось в ее глаза.
— Какая жалость.
— Вовсе нет. Меня устраивает быть Гринчем (прим. «Гринч — похититель Рождества» (англ. How the Grinch Stole Christmas; США, 2000) — семейная комедия с Джимом Кэрри в главной роли, выпущенная компанией Universal Pictures).
— Никто не может быть счастлив оказаться Гринчем, — возразила она.
— Я счастлив, — решительно ответил он. — И кто-то же должен работать во время праздников. Преступления не прекращаются просто потому, что наступило 25 декабря.
— Итак, никаких планов побывать на ежегодном Рождественском балу пожарных Пайн-Креста?
Она подумывала пригласить его? Это взбудоражило его.
— Гм, разве его обычно не проводят в особняке Прайса?
— Да.
— Оно состоится?
— В комитете планирования заявляют, что да, хотя сейчас, когда особняка больше нет, они пытаются найти новое место, — Алана отодвинула свою пустую тарелку и подняла чай. Ее руки, обернутые вокруг розовой чашки, выглядели настолько нежными.
— Боюсь, я не очень-то подхожу под тип мужчины гала-вечеринок.
Подошла официантка забрать их тарелки и поставить гигантское горячее мороженое с сиропом.
— Он хорошо себя ведет? — спросила она Алану.
— На удивление, — сказала Алана, — да.
— Ну ладно, тогда, — официантка ушла.
Глаза Аланы загорелись.
— Вечность прошла с тех пор, как я ела горячее мороженое с шоколадным сиропом.
— Налетай, — побуждал Ной.
Она взяла ложку, опустила ее в мороженое, удостоверившись, чтобы зачерпнуть побольше липкого и сладкого сиропа. У нее напрочь сносило крышу из-за него, как Ной и подозревал.
Она взяла немного в рот, застонав.
— Ммм. Ох, очень вкусно
Взгляд Ноя был прикован к ее губам, когда она слизывала сироп с нижней губы. Ему нравилось, как смотрелось ее лицо, таким блаженным и расслабленным, впервые с момента, когда она вошла в ресторанчик. Это помогло ему расслабиться. И улыбнуться.
— Словно попала в рай, — она мечтательно вздохнула и проглотила еще кусочек.
Он взял вторую ложку, обмакнул ее в сладкий, липкий сироп. Долгое время они просто ели, молчание иногда прерывалось восторженными звуками признательности Аланы. Она закрывала глаза, наслаждаясь каждым кусочком. Неважно, что его эрекция была твердой как из монолитного бетона, а Алана выглядела, словно у нее в любую секунду будет оргазм.
Как под гипнозом, Ной отложил свою ложку.
Она открыла один глаз, поймав его смотрящим на нее.
— Что такое?
— Ты выглядишь...
— Как?
Черта с два он скажет, что у него на уме. Он покачала головой.
Ее второй глаз распахнулся.
— Не осуждай, — пробормотала она. — У меня был день не из лучших.
Он поднял вверх обе ладони.
— Никакого осуждения.
— Я обычно вот так никогда не ем.
Ной наблюдал за ее красивым телом, не в силах сдержать свою улыбку.
— Разумеется.
Она подхватила последние крошки, разворачивая ложку, когда слизала со всех ее сторон капли мороженого с таким фанатичным удовольствием, что его прожгло прямо насквозь.
Алана пыталась понять его, прижав ложку к своим губам.
— Что с тобой случилось, Бриско?
— Случилось?
Она опустила ложку — безупречно чистую — в стеклянную миску. И это действие произвело звенящий звук.
— Почему ты так ненавидишь Рождество? Когда-то Санта в твоем чулке оставил уголь? Ты был маленьким вредным мальчишкой?
Он не любил говорить о себе. О своем прошлом говорить ему понравилось еще меньше. Ной пытался выбросить все это из головы. Поэтому удивился, когда открыл рот и сказал.
— Уже многие годы у меня вообще не было чулка.
Она выглядела столь же пораженной, как он себя чувствовал, и Алана выпрямилась на своем сидении.
— Это — наибольшее, что я когда-либо слышала от тебя, рассказывая мне о своем детстве.
— Только не начинай жалеть меня, — прорычал он. — Меня бесит, когда люди чувствуют жалость ко мне.
— Твои родители были очень бедными или...
— На большее не рассчитывай, — сказал Ной и взглянул в свои часы.
— Ты сбегаешь.
— Я не сбегаю, — он все отрицал. — Я должен отправиться в управление. Узнать, есть ли успехи в расследовании поджога.
Он вытащил из кармана кошелек, вынул пару двадцаток, чтобы покрыть счет за трапезу и чаевые. После этого он, скользнув к краю сиденья, встал на ноги.
— Но ты ведь сдержишь свое обещание, верно? Ты же не потащишь Клаусена в тюрьму только потому, что так проще.
— Я думал, что твой босс забрал у тебя это дело, — Ной натянул свое пальто.
— Да, забрал, но это не значит, что мне наплевать.
— Ты слишком близко принимаешь к сердцу это дело, — сказал он.
Она резко подняла подбородок.
— А тебя оно заботит недостаточно сильно.
— Неужели? — Ной наклонился, заглядывая ей в лицо.
Руки Аланы на деревянном столике сжались, но она не подалась назад и не вздрогнула. Она сглотнула. И стояла на своем. Даже несмотря на то, что бледно-голубая жилка у нее на шее бешено дрожала.
Он был достаточно близко, чтобы поцеловать ее. Он, черт подери, хотел поцеловать ее. Он не стал бы ее целовать. Не здесь. Еще нет.
Но где-то… и скоро.
Глава 3
Алана чувствовала себя подобно охотнице за сокровищами, которая только что из твердого, скалистого камня добыла совсем крошечный кусочек чистого золота. Ной подтвердил то, о чем она давно подозревала. В детстве с ним случилось что-то ужасное. Настолько ужасное, что он не мог об этом даже говорить. Ни это ли то, что делало его таким пугливым, когда дело доходило до интимных отношений?
Хм, однако, только что он вел себя совсем не пугливо.
Более того, она была убеждена, что он собирался её поцеловать, но в итоге передумал.
Девушка сделала глоток чая, теперь уже еле теплого, и попыталась представить себе уязвимого мальчишку, которым он когда-то был. Это было невозможно, представляя эту мужественную челюсть ни как иначе, как шероховатой, сильной и самоуверенной. И все же, когда-то он был ребенком.
Он возбуждал её любопытство.
Господи, да кого она пытается обмануть? Он возбуждал гораздо большее, чем только её любопытство.