Проснувшись, она взглянула на соседнюю койку, откуда прошлым вечером доносились стоны, которые внезапно оборвались. Койка была пуста. Медсестра снимала простыни.
— Скоро у вас будет новая соседка, — сообщила она Фриде.
«А вдруг эта женщина умерла вместо меня? — пронеслось в голове. — Просто забрала мою смерть себе, чтобы показать, каково это — быть мертвой. Показать, что смерть приходит раз и навсегда, уничтожая все, к чему прикасается. А вдруг все-таки есть жизнь помимо боли? Или, скорее, жизнь вместе с болью. Хватит ли мне смелости решиться на такое? В конце концов, я еще жива, хотя никто не верил в такой исход. Может, я выжила, чтобы показать всем, что чудеса случаются? Достанет ли мне сил жить дальше, как уже было раньше, когда я переболела полиомиелитом?»
— Да, — сказала она вслух и повторила: — Да!
— Смерть вальсирует здесь вокруг постелей, — заявила она Матите, которая появилась чуть позже и принесла на завтрак ароматные булочки с корицей. — Я видела ее, но она меня не получит!
Сестра бросила на нее ошарашенный взгляд:
— Фрида! Что ты такое говоришь?
— Я говорила с ней и ясно дала понять, что не стоит меня ждать. — Фрида улыбнулась и попросила: — Не могла бы ты завтра принести бумагу, карандаш и планшет, чтобы подложить под бумагу? Хочу написать Алехандро. Нужно кое-что прояснить.
Алехандро тоже пострадал в аварии, но не сильно, и сейчас лечился дома. Об этом ей рассказали другие качучас, которые приходили ее навестить. Но если Алехандро не смог приехать сам, почему не написал ей? Разве ему не хотелось утешить ее и узнать, как у нее дела? Неужели его не волнуют ее мучения? Может быть, он винит ее в случившемся? Если бы она не задержала их тогда, если бы не купила сердце на рынке, а потом не забыла зонтик, то они бы сели в конку, избежав аварии.
— Ты говорил с Алехандро? — спросила она Мигеля, когда тот появился после обеда с цветами и шоколадом в руках. От него было взгляд не оторвать: молодой, пышущий здоровьем, готовый к приключениям. — Скажи мне, он злится на меня и поэтому не отвечает?
Мигель опустил глаза, и Фрида невольно восхитилась его длинными ресницами.
— Не знаю, — ответил он, — лучше спроси его сама.
— Я не могу, ведь он не приходит! Предлагаешь мне самой пойти к нему?
Всю ночь Фрида не могла сомкнуть глаз. Через несколько коек от нее женщина перебирала четки и читала одну молитву за другой. Фрида закрыла глаза и стиснула зубы. Ей хотелось крикнуть, что молитвы бесполезны.
Она сама много лет назад убедилась, что нет никакого доброго Боженьки. Фрида могла точно вспомнить тот день. Ей было тринадцать лет, и она, как обычно, сопровождала мать и сестер на службу. Церковь Святого Иоанна Крестителя была в нескольких улицах от их дома. У матери была там забронирована скамья, на которой вырезали ее имя. Как только Фрида шагнула за родными через массивные ворота, она очутилась в другом мире. Солнце и яркие краски остались позади, ее со всех сторон обступила прохладная полутьма. Запах жарящихся на жиру чуррос[4] сменился ароматом ладана, а шум улицы — тихим бормотанием молящихся. Фрида прошла по гладкому полу, выложенному плиткой вперемежку с досками. Отыскав свое место, они перекрестились и сели. Скамья тихо скрипнула под тяжестью их тел. Фрида стреляла глазами по сторонам, стараясь, чтобы мать не застукала ее за этим занятием. Девочку восхищали золото на алтаре, вышитая алтарная парча и потолочные росписи, но ее привлекали их яркие цвета, а не религиозный смысл. Через боковое окно широкий луч солнечного света, в котором танцевали миллионы крошечных пылинок, проник в неф и скользнул по распятому Иисусу, и тот будто улыбнулся Фриде. Подняв глаза, она проследила за лучом и заметила глубокие трещины в деревянном потолке. По углам скопилась паутина. Она снова перевела взгляд на Иисуса, но он больше не улыбался, а выглядел равнодушным. И тут Фрида поняла: этот изможденный человек на кресте не может быть спасителем мира. Иначе почему он позволяет расстреливать людей на улице? Ведь церковь в Мексике выступала орудием угнетения и контрреволюции. И почему сама Фрида заболела полиомиелитом, хотя была невинным шестилетним ребенком? Почему ее отец, прекрасный человек, страдает эпилепсией? Она сердито фыркнула, и мать шикнула на нее. В душе девочки бушевала буря. Она не могла перестать думать о своем внезапном открытии, которое наполняло ее торжеством. Да, ее терзают последствия полиомиелита, но никакой Бог не утешил ее. Зато она была свободна!