— А именно?
— Если вы не возражаете, — сказал Даржек, — я предпочел бы воздержаться от ответа. Чем меньше посвященных, тем лучше для дела.
Щеки Миллера вспыхнули.
— Но это… это же смешно!
— Господи боже, — пробормотал Гроссман. — Уж если совету директоров нельзя доверять…
Дверь распахнулась, и в кабинет, тяжело дыша, ворвался Перрин. Некоторое время он не мог произнести ни слова, но собравшимся и без слов тут же все стало ясно.
— Что, еще одно исчезновение? — спросил Арнольд.
Перрин кивнул.
— Пожилая дама; отбыла в Чикаго. Но до Чикаго добрался только ее зонтик.
— Зонтик? — быстро спросил Даржек.
6
Присутствовавшие быстро запутались в паутине яростной дискуссии. Даржек, спокойно сидевший в углу, принялся рассматривать и классифицировать руководителей компании. Даржеку попадались разные клиенты, но чем дальше шел спор, тем меньше ему нравилась перспектива работы на «УниТел».
Уоткинс — философ, человек дальновидный, компетентный и практичный. Уникальное сочетание… Главу финансового отдела, Гроссмана, кидало из крайности в крайность: от неуемного оптимизма — к мрачнейшему пессимизму, всякий раз выражаемому в труднопроизносимых финансовых терминах.
Харлоу, юрисконсульт, быстро разобравшийся с юридическими аспектами ситуации, искренне не понимал, из-за чего весь шум. Миллер импровизировал на свою излюбленную тему о грузоперевозках, и его последовательность в отстаивании своей позиции заставляла подозревать в нем либо человека исключительной глубины, либо просто недалекого. Вице-президенты Воун и Коэн изо всех сил старались выставить друг друга остолопами, и оба в этом преуспевали, как нельзя лучше.
Дождавшись паузы в споре, Даржек задал вопрос:
— Сколько всего членов в совете директоров?
— Двенадцать, — ответил Уоткинс.
Даржек поднялся на ноги.
— Благодарю вас за оказанное доверие, джентльмены, но я передумал. Я не желаю браться за эту работу.
Отодвинув с дороги кресло, он направился к выходу.
Арнольд разом вышел из глубокого транса, вызванного принесенной Перрином новостью:
— Что случилось, Ян? В чем дело?
Даржек остановился и обратился к присутствовавшим:
— Джентльмены! Я — один из держателей акций «УниТел». Послушав вас в течение пятнадцати минут, я слишком хорошо понял, в чем главная проблема компании. Говорят, император Нерон играл на скрипке в то время, как горел Рим. А ваш совет директоров не прекратит болтовни, пока из-под него не выдернут все это здание целиком. Все, что от вас требуется, — сидеть здесь и спорить, пока о случившемся не прослышат в полиции. После чего с вас будет снята всякая ответственность, как за расследование пропаж пассажиров, так и за компанию в целом.
Уоткинс резко постучал по столешнице и тем утихомирил поднявшийся рев.
— Мистер Даржек абсолютно прав! Вся эта болтовня нас ни к чему не приведет. Я сам улажу это дело. И прослежу, чтобы вас об этом своевременно информировали.
— Момент! — вклинился Коэн. — Мы еще далее не определили, каков будет гонорар этого парня.
— Собрание закрыто, — ледяным тоном сказал Уоткинс. — Безусловно, никто не нуждается в напоминаниях о том, что должен воздержаться от каких бы то ни было заявлений, как публичных, так и частного характера. Все!
Догнав Даржека, Уоткинс отвел его в сторону.
— В чем проблемы?
— Терпеть не могу работать, когда толпа заглядывает через плечо, — ответил Даржек.
— Толпы не будет. Вы работаете с Тедом, предпринимаете все, что сочтете нужным, а отчитываетесь только передо мной, Такие условия подходят?
— Вполне. Если мне больше не потребуется посещать собрания совета директоров.
Арнольд кивнул Перрину, и они вышли втроем. Быстро пройдя по коридору, они спустились на два лестничных пролета, и Арнольд, отдуваясь, достал из кармана связку ключей, чтобы отпереть дверь в свой кабинет.
— Были бы у нас лишние трансмиттеры, — сказа; он, — я бы установил один здесь, а остальные — по всему зданию. Для личных нужд. Что за ерунда: возглавляешь разработку новейших транспортных средств, а половину времени проводишь, бегая по лестницам или стоишь, дожидаясь лифта…
— Зато для фигуры полезно, — утешил его Даржек. — В смысле того, что лестница эффективнее лифта… Бог ты мой, а где же бассейн?
Кабинет был огромен, но при этом почти пуст. В углу стоял письменный стол, несколько пустых книжных полок и кресло, а посреди помещения стояла, точно брошенная грузчиками на полдороги, потертая софа Вдоль стен грудами было свалено старое электрооборудование.
— Какой бассейн? А, вот ты о чем. Это все — корпоративная система символов. Мой кабинет обязан быть больше, чем кабинет любого другого инженера, но меньше, чем у вице-президента… Но мне он не особенно нужен: здесь я только иногда пытаюсь посидеть и подумать…
— А Уоткинсу, небось, отведен целый этаж?
— Всего лишь крохотная комнатка. Он — выше всех символов… Ладно, к делу. Перрин, в данный момент перед нами стоит лишь одна задача: не допустить новых исчезновений.
Перрин поморщился.
— Можно приставить к каждой стойке по стюардессе, чтобы проводила пассажиров сквозь трансмиттер за ручку…
— Предвижу неизбежные трудности. Стюардесс потребуется раз в десять больше, чем у нас есть сейчас. И пассажирам это может не понравиться.
— Да и самим стюардессам — тоже, — заметил Даржек.
— Это-то как раз неважно. Но тут потребуются еще специальные диспетчеры для стюардесс… или придется после каждого рейса возвращать их обратно, что тоже процедуры не упростит. Но я об этом подумаю. Ты пока иди, работай. Если будут еще исчезновения…
— То — что?
— Ничего. Поднимешься ко мне и поможешь выбрать окно, из которого удобнее прыгать.
Перрин ушел. Арнольд уселся за стол и, блаженно улыбаясь, снял ботинки.
— Даже и не помню, когда мне в последний раз приходилось столько времени проводить на ногах…
С этими словами он откинулся на спинку кресла, поудобнее пристроил ноги на край стола и, точно в гипнотическом трансе, устремил взгляд на палец, вылезший наружу сквозь дырку в носке.
Даржек сбросил пальто и растянулся на софе. Он помнил, с какой невозмутимостью Арнольд встречал бесчисленные кризисы, и ясно видел, что на этот раз Тед здорово потрясен. Настолько, что едва не обжег себе нос, пытаясь прикурить, прежде чем заметил, что во рту его нет никакой сигареты. Затем, открыв новую пачку, он сунул сигарету в рот, но на сей раз забыл прикурить. Продолжая при этом разглядывать палец…
— Всему происшедшему должно иметься какое-то простое объяснение, — наконец объявил он. — Но — что, если его все же нет? Что, если мы и вправду отправили этих бедолаг в какое-нибудь девятое измерение? Это, конечно, невозможно… но ведь и то, что они не прибыли к месту назначения, тоже невозможно. С нашими трансмиттерами происходило много невозможного, но прежде я всякий раз мог найти какое-нибудь объяснение. А сейчас…
— Я — не ученый, — сказал Даржек. — И не поверю в девятое измерение, пока не увижу его собственными глазами.
— Если хоть что-то обо всем этом просочится наружу, мы разорены. И я не вижу способа это предотвратить.
— Эти… члены совета директоров… можно быть уверенным, что они не проболтаются?
— Наверное, да. Но ведь у пропавших женщин наверняка есть друзья или родственники, которые ждали их прибытия или хотя бы известий о том, что они добрались благополучно. А это означает, что к утру с происшествии пронюхают газетчики, за ними — полиция, и в каждой газете, по всей стране, если не по всему миру, появятся многометровые заголовки… и на нас можно будет поставить точку.
— Не самый приятный прогноз, — подтвердил Даржек. — У меня такое чувство, что быстрее всего в этом можно разобраться, поймав их на новой попытке. А если вы закроетесь, такой возможности у нас, понятно, не будет.
Арнольд с грохотом опустил ноги на пол и на кресле подъехал к Даржеку.