Он захлопнул книгу, бережно положил ее на стол.
— Так пишет Томас Манн. Так и будем отныне жить!.. Лика, Митя, жизнь — наше общее достояние, и это лишь случайность, что вы — не я! А потому спасибо вам, спасибо, милые други, что в трудную минуту выручили и спасли меня. Теперь я свободен. Теперь у меня появилась возможность вернуться в облака!
— Нормальный ход, как говорят бастующие французские железнодорожники, — рявкнул Студент. Он был рад за Спартака и смотрел чертом.
— Что тут особенного? — спросил Леша. — За такое добро даже не посадят. Даже красиво звучит: «Они похитили книги!» Наверное, книжных воришек настоящие воры даже не уважают.
— При чем тут воришки? — не выдержала Лика. — Взяли на время. Потом купим где-нибудь такой же десятитомник и вернем Анатолию.
— Как бы не так, — сказал Спартак, — всю жизнь будем заниматься Томасом Манном, отказавшись при этом от собственной жизни. Все, хватит! «Хорошего понемножку», — сказала бабушка, вылезая из-под трамвая и держа в руках собственную ногу.
Я слушал эту словесную белиберду и представлял, как вернулся домой Анатолий. Вошел, а нас нет. И нет Томаса Манна. Оставил нас людьми, вернулся — и оказалось… А он хотел нас угостить, подарить по картинке. И Лика… Это же он из-за нее. Значит, она ему понравилась. Как же он не почувствовал, что никакая она не «очаровательная девушка», а пошлая дура? А еще подавала надежду, мол, там поговорим. Стоило ворваться Спартаку, и отказало сознание!..
От нечего делать я открыл книгу:
«Держи сердце свое в узде, говорил он им, и не обращай взоров на чужое достояние, ибо они легко приведут тебя к тому, что ты его захватишь — либо похитишь тайно (а это трусость), либо убьешь владельца (а это дикость)… выяснилось, что убийство начинается чрезвычайно рано: если ты нанес ущерб человеку обманом и надувательством, ты уже пролил его кровь…»
— Ха-ха! — нервно засмеялся я.
— Ты что, Митя, может, кушать захотел? — спросил Спартак.
— Она мстит нам, — проговорил я шепотом, показав пальцем в книжную страницу. — Мы ее украли, а она теперь мстит!
— Что ты несешь? — прикрикнул Спартак и, наклонившись, прочитал то место, куда я ткнул пальцем:
«А еще колдовство и мерзость языков земли — накалывать на себя письмена, сбривать брови и делать на лице надрезы в знак печали об умершем…»
— Ну! Кто тебе мстит? Ты думаешь, что говоришь?
— Этот хозяин вернулся домой, а книжечки — тю-тю.
Спартак, Леша и Студент улыбнулись, а Лика недовольно посмотрела на меня и побарабанила пальцами по столу. Что без толку барабанить, Лика? Ты свое отбарабанила. Тебя и хватило лишь на то, чтобы исполнить роль наводчицы.
— Он приходит с вином, открывает дверь, а мы — с приветом. Сначала не видит нас, думает, куда это они пропали, сестричка и братик? Может, даже на кухню сходил. А потом не видит собственного портфеля и дорогого сердцу Томаса Манна… ой, не могу!.. За что страдал? За любовь к прекрасной оленихе! Хотел нам преподнести по наивненькой картинке, а мы ему — такое произведение искусства, такую драму!..
— Вот ему винцо и пригодится, — сказал Студент. — Хлебнет за троих, закусит колбаской — и горя как не бывало.
Лика резко поднялась и подошла ко мне.
— Замолчи, дурак. Не твое дело.
— Да, лихо мы его, — сказал Спартак, опуская книгу в портфель. — Живем в век портфелей, «дипломатов»… «Портфельный век!» — звучит получше, чем «атомный»! Такое время сложное, теперь в одну голову всего барахла не поместишь… Портфель я бы вернул, — раздумчиво проговорил он.
«Лихо мы его…» Значит, это МЫ его? Спартак, Лика, Студент, Леша и я?..»
Меня подташнивало. Будто ком бумаги стоял в горле.
Лика сидела молча, положив ногу на ногу. Было трудно понять, хорошо ей в эту минуту или плохо. Она, как улитка, спряталась в свой домик. Теперь ее ничто не страшило. Когда-нибудь эта улитка выйдет замуж. У нее родится сын. О чем она с ним будет говорить?.. А что я сам расскажу Вере и отцу?..
— Итожим, — сказал Спартак. — Наш риск оправдал себя.
Студент засмеялся и потянул меня за ухо — легонько, словно бы по-дружески. И ласково проговорил:
— Оказывается, ты способный мальчишечка. Покажи руки? Если бы мне такие, я бы уже не одну сберкассу колупнул. Это меня ты должен благодарить. Это я привел тебя сюда, в школу жизни.