Глава шестая
— Здравствуйте! — сказал я бодро.
— Ой, батюшки! Володя, ты посмотри, кто к нам пришел! — закричала тетя Маня. — Ты что так поздно? А мокрый-то, мокрый, просто водяной… Сильный дождь, да? По радио передавали — гроза будет… Ты что так поздно?
— Я останусь ночевать, если можно?
— А дома что? Отец твой чуть не каждый день бегает, все тебя ищет. Говорит, что ты из дома ушел. Разве можно так? Мы тоже тебя ищем. Вот полюбуйтесь, мы его ищем, а он сам пришел.
Из комнаты выглянул дядя Володя. Поздоровался со мной за руку.
— Проходи, беглая душа, — сказал он. — Мы тут волнуемся, переживаем, черт побери, а он пропал всем назло. Так пионеры не поступают.
— Я не пионер, мне уже давно шестнадцатый!
— Тем более. Взрослый парень, а поступаешь как дитя. Ты подумал о батьке? Он с ног сбился, разыскивая тебя. В милицию сообщил. Тебя и милиция ищет.
— Нечего меня искать, пусть себя ищет. Просто жил у знакомых парней.
— А почему не дома?
— Потому что не хочу. Душно там без мамы.
Тетя Маня и ее муж посмотрели друг на друга, и я понял, что они по-своему, по-взрослому сочувствуют мне. И понял другое: Вере совсем плохо.
— Что с мамой? Она жива?
— Жива, жива, — мгновенно откликнулась тетя Маня. А дядя Володя философски заметил: — Надо уметь ждать. Надо ждать и верить, что все будет хорошо.
— И на том спасибо, — сказал я.
— Иди вымойся — и ужинать. Столько времени из дому пропадал, а смотри-к ты, чистый, одет с иголочки! Уж не нашел ли клад какой?
Мне показалось, говорит она с иронией, будто знает, где я был все эти дни. Но лицо ее оставалось таким бесхитростным и простодушным, что я понял — не знает. А потому весело сказал:
— Нашел, тетя Маня, могу и вам дорогу показать.
Она рассмеялась весело, раскатисто, сказала: «Куда мне до кладов, мне б не клад, мне б оклад!» И тут же задумалась.
— Куда я положу тебя? Квартирантку Лену мы к себе пустили. Ей хорошо, и нам веселей. Все одно, комната у нас лишняя.
Она недолго подержала палец у щеки, будто это помогало ей думать, и махнула рукой.
— Не беда, на полу ляжешь в ее комнате. Матрас у меня толстый, ватный, будет мягко. Простыню постелю, одеяло верблюжье дам, и будет порядок в танковых частях!..
Тетя Маня приходилась Вере двоюродной сестрой. Она никогда ни с чем не считалась, никому ни в чем на могла отказать: надо? — пожалуйста, сделаю все, что в моих силах. Вот и квартирантку пустила, скорее всего бесплатно, — живи, если надо, и все. И работала она в объединении, которое выпускает лекарства…
Вера говорила, что раньше она была «как все». И только потеря единственного сына Федьки — он утонул в озере — сделала ее безразличной ко всем житейским радостям. Как раньше она жила для сына, так теперь жила для всех остальных. «У нас все есть, а сохранять не для кого», — говорила она и смеялась беззаботным радостным смехом. И тут же спохватывалась: «Ой, надо ж не забыть завтра санитарке Любе малинового варенья принести…»
Я любил свою тетку Маню, знал, что мне она ничего не пожалеет и, может, поэтому никогда ничего не просил у нее.
Мои родители очень редко встречались с тетей Маней и ее мужем. Но их короткие встречи проходили «тепло и не слабо», как говаривал папа. Он беседовал с дядей Володей о погоде, о видах в стране на урожай, о том, что в мире напряженная обстановка и так далее, о чем ежедневно пишут газеты и говорит радио. А тетя Маня показывала Вере очередную кофту, которую она вяжет «просто так» — авось кому-то пригодится, хотя бы и ей, Вере; или вспоминали общих знакомых — кто заболел, а кто поправился, кто женился, а кто развелся, — вот и все.
Каждый раз, прощаясь, обе ратовали за то, чтобы собраться вместе и пойти в театр, и обязательно на музыкальный спектакль; грозились накупить билетов даже не на один спектакль, а сразу на несколько. Но так ни разу вместе и не сходили.
Я вымылся и пошел в комнату, где был приготовлен ужин.
Дядя Володя читал газету. Увидев меня, отложил ее и поинтересовался:
— Как дела насчет учебы? Отец говорил, что ты в техникум не прошел. Готовился плохо или другое что?
— Другое что.
— А что именно?
— Голова болела.
— Хм… Что же теперь? В девятый пойдешь?
— Может, в девятый… Некоторые учителя не очень обрадуются, если я снова приду.
— При чем тут учителя? Они должны всех учить. И тех, кто нравится, и тех, кто нет. Я, например, дом строю, хоть и знаю, что в нем поселятся и порядочные люди и сволочи, а все квартиры делаю на совесть.