Учебный процесс продолжался с беганьем, лазаньем по канатам, отжиманиями, хозработами, нарядами, курсами. Учебка - она учебка и есть. Только жизнь стала чуть-чуть спокойнее, а ночи чуть-чуть длиннее, если не было стрельб. Дневные стрельбы часто заканчивались ночной чисткой оружия.
- Какая дрянь ваша заливная рыба, - бормотал Сергей, разглядывая лампочку на потолке через ствол своей пищали и любуясь его зеркальным блеском.
- Ты о чем, Серега? - стоявший рядом украинец полировал потроха своего оружия.
- Да, говорю, хуже, чем ихний автомат, захочешь специально - не придумаешь. Первый раз увидел - подумал, что учебные макеты, чтобы полосу препятствий отрабатывать, плавать. А когда сказали, что это и есть ваше оружие, что-то мне сразу так грустно стало, и такая ностальгия по родному калашу. Его держишь в руках и чувствуешь - это оружие! А возьмешь эту фигню, такое ощущение, что оно у руках прямо сейчас рассыплется. Сань, сколько раз стреляли? Так у меня за все годы Красной Армии столько раз автомат не заедало, сколько здесь за одни стрельбы. Вообще, посмотри, от пистолета до пулемета - такое говно! Как с этим воевать-то?
- Ну, наверное, черных в Африке гонять хватает! - без особого убеждения ответил Агроном.
- Ага, вся Африка с АК47 воюет, а его не заедает, если под танк не бросать. Так что при первой возможности бери калаш в руки, а это за спину.
Душеизлияние Сергея было прервано шефом Коссеном, начавшим проверять оружие, от чего все подразделение сразу загрустило. Его проверки отличались особой жестокостью. Инструктор-рукопашник, за нерадивость и плохо чищеное оружие он давал азы рукопашного боя с остановкой дыхания и встряхиванием печени.
Вот и на этот раз, остановившись напротив франкоговорящего бойца, которые очень часто отличались неопрятностью и нерадивостью, Косен начал методично осматривать большие и малые составные, разложенные на столе, залезая пальцами во все укромно-интимные уголки. Каждый раз, обнаружив нагар или оружейное масло на пальце, он медленно вытирал его об лицо затаившего дыхание легионера, который очень быстро стал напоминать индейца, вышедшего на тропу войны. В завершение «ирокез» прожевал и проглотил черные от копоти ухочистки.
- Лучше по печени, - наблюдая за сценой, подумал Сергей, - доходчивее.
В следующий раз будет блестеть, как у кота ...
Дойдя до Сергея, Косен бегло вскинул раму со стволом:
- Собирай, - кивнул удовлетворительно.
Вообще, перед этим Сергей единожды подвергался тотальной проверке со стороны шефа, после чего до конца учебки ни он, ни остальные ни разу не проверяли его оружие.
Вообще, в отношении к себе со стороны адъютанта Керли и сержантов Сергей чувствовал определенное уважение. Может, причиной того был марш, стоивший Сергею ног, а, может, армейский опыт, делавший его на голову выше и дававший огромное преимущество. Он был одним из лучших стрелков, не говоря о физической подготовке. И если на дорожке стадиона он особенно не блистал, то на полосе препятствий и на марш-бросках единственным его соперником был Поршере, жилистый и поджарый француз с несколькими годами службы за спиной, единственный из франков, пользующийся уважением в подразделении.
Человек, с кем отношения не сложились, был сержант Монтей. Видимо, победа Советского Союза во Второй мировой войне, бессилие СС перед Красной Армией ему не давали покоя, подталкивая на реванш. Он как будто постоянно соревновался с Сергеем, одержимый каким-то странным остервенением.
Однажды на полосе препятствий при прохождении на время Сергей оказался в паре с сержантом - случайно, наверное.
- Ну, держись, Ганс, - со злостью подумал Сергей, решивший сделать сержанта во что бы то ни стало, чтобы «опустить» на глазах у всего подразделения, сбив тем самым спесь и высокомерие. Это была дуэль, цена которой - авторитет.
Старт. Оба с места взяли бешеный темп. Сержант начал медленно отрываться. Доскональное знание полосы и отточенная техника давали ему огромное преимущество, но на стороне Сергея были дурная сила и злость из ряда - умру, но ВДВ не опозорю.
Его легкие работали, как меха, а сам он, работая ногами и руками, был похож на летящий на всех парах паровоз. На поперечной доске, сделав выход на две руки, вместо висения с задиранием ног, он настиг Монтея, и дальше они шли корпус в корпус. И все-таки руки у сержанта были слабоваты, пока он подтягивался, вылезая из ямы. Сергей вылетел из нее и уже без дыхания пришел на финиш. В глазах рябило, по бронхам как наждачкой прошли. В стороне сержант собирал легкие воедино. Их глаза встретились. Сергею дико хотелось согнуть правую руку в локте и крикнуть: «На, козел, отсоси!» Только делать этого не пришлось. Монтей прочитал все по глазам. Прочитал и не забыл...