Время утомительно тянулось, а вместе с ним и поезд. Сергею уже начало казаться, что он не приедет никогда в этот Марсель. Поэтому, как только послышался скрип тормозов, он открыл дверь и спрыгнул на перрон. Хотелось бежать, чтобы наверстать упущенное поездом время.
Перрон. Эскалаторы. Метро. Автобус. И вот он на остановке в районе, откуда вышла родом его маленькая Алика.
Сергей поправил под курткой тесак с черным матовым лезвием двадцати сантиметров и резиновой, клеящейся к ладони рукояткой.
- Все, хана вам, суки! Прыгайте с балконов, если жить хотите! - он коротко выдохнул, как боксер перед выходом на ринг, и ринулся в дебри многоэтажек в поисках любимой.
Бредя по кварталу, он не раз проходил мимо тусующейся цветной молодежи, которые с удивлением осматривали «отмороженного» с головы до ног. Что-то говорили, но приближаться не решались. Видимо, энергия, излучаемая Сергеем в этот момент, «успокаивала» и подавляла всякое желание знакомиться с бритоголовым.
Вот и дом. Найдя нужный подъезд и кнопку напротив фамилии, он остановился. Сергей даже не представлял, что его ждало за этой дверью. Поэтому на мгновение заколебался, но, чтобы прервать разного рода умозаключения, решительно вогнал кнопку в тело звонка. Где-то в коридоре зазвенело. Сердце остановилось.
- Ну, что, юноша, обратно дороги нет. Теперь только вперед! - наказал сам себе Сергей.
После непродолжительного молчания послышалось клацанье замков, и дверь отворилась.
31
Ой, дети-дети, - хлопотавшая на кухне мать разговаривала с сестрой Алики, участвовавшей в похищении. - Что вот теперь делать с ней?
- Думаю, пока ничего не надо говорить. В этом состоянии бесполезно...
- Соседи ладно, а родственникам как объяснять?
- Мам, не переживай, все образуется. Придет в себя, вот тогда и поговорим. Одумается. Это же сумасшествие - убегать из дома с каким-то типом. Ладно бы француз, а то... легионер!
- Он кто по национальности?
- То ли русский, то ли югослав, что-то в этом роде.
- Не мусульманин?
- Какое там... Он даже по-французски толком не говорит. Вообще не понимаю, как она с ним общалась?
Мать хотела что-то ответить, но замолчала на полуслове.
- Я думаю, - продолжала сестра, - у нее могут быть и чувства... Первая любовь и так далее... А он?! Поиграется и бросит девку, хорошо, если одну, а если с животом оставит? Тогда точно от позора не отмоешься!
- Думаю, как ее теперь замуж выдавать? Такую...
- Мам, от этого «замужества» еще не отошли, а ты о другом уже думаешь! Вот когда время придет, вот тогда и будем голову ломать.
- Но ведь позор-то какой! И ведь все в доме у нее было, ни в чем отказа не знала! Одевалась, как хотела! Отец слова не говорил!
- Вот и допозволялся. Она же младшая! Вы ей все прощали, все позволяли. Все, что нам было нельзя - ей можно! Вот вам, благодарность!
- А ведь тихоня тихоней росла... Не видно не слышно...
Звонок в дверь прервал их беседу.
- Иди, открой, - сказала мать. - Кто это может быть?
Через секунду сестра Алики влетела на кухню с белым, перекошенным от ужаса лицом.
- Мам, там этот... легионер, - еле проговорила, ошалевшая. - Он нас зарежет, мам! Звони скорее Мухаммеду, пусть бежит! Не открывай дверь, он нас зарежет! - впавшая в панику женщина тараторила без остановки.
Насколько сильно было желание Сергея мести и крови, настолько сильно было ее убеждение, что без кровопролития не обойдется. Наверное, потому что подсознательно она знала, что поступила бы именно так.
- Мам, не открывай, - продолжала она, но, увидев, что мать направилась к двери, сама бросилась к телефону.
Сергей оторопел, натолкнувшись на взгляд пожилой женщины, отворившей двери.
- Как она похожа на маму! - пронеслось в голове.
От этой мысли накопившаяся злость исчезла, оставив место нескрываемой боли и горечи. Наверное, если бы в дверях оказался кто-то из мужчин, последствия могли бы быть иными. Но дверь открыла она, спася тем самым всех и его в том числе от непоправимого.
Агрессивность Сергея разбилась о ее спокойствие, как волны о камень - ударились и отхлынули назад. Бить ножом ее было бы все равно, что ударить свою мать, и он стоял перед ней обезоруженный с оружием за поясом.
Открыв дверь, она увидела перед собой здоровяка, который своими плечами заслонял дверной проем. Круглая, коротко остриженная голова на мощной шее делала его похожим на плюшевого медведя. Эти глаза! В его синих глазах было столько боли и горечи, что ее сердце сжалось от сострадания. Не каменная женщина-мать, и вид страдающих детей не мог ее оставить равнодушной.
Было еще в этих глазах что-то чистое, детское, от чего в душе что-то перевернулось. Спроси - не объяснит. Но все произошедшее выглядело уже менее трагично, чем в начале.