Горячая вода успокаивала, расслабляла и лишала возможности сопротивляться. Слез уже не было. Была серая, тупая пустота. Веки закрывались. Сергей входить в транс, в котором притупляются все ощущения и из которого выходят вперед ногами со вскрытыми венами.
Слайды начали терять очертания и расплываться, голос певца удалялся все дальше и дальше... Неожиданно где-то в глубине мозга, казалось бы, уже «обесточенного», взревела сирена, как в ИЛ-76 - сигнал на десантирование.
Он открыл глаза... белый потолок.
- Что ты делаешь? - было в мозгу. - Ну-ка, быстренько из ванны вон! Вон, я сказал! - сам себя подгонял Сергей.
Быстренько не получилось. Горячая вода тяжестью всего Мирового океана давила на грудь и отпускать не собиралась.
Перевалившись через борт, мокрый, на четвереньках, он добрался до кровати и провалился в темноту под песню о «Маленькой балерине».
31
- Ну и рожа в тебя, Шарапов, - встретил Василий страшно выглядевшего Сергея. - Слушай, дружище, выходные даются, чтобы отдыхать, а не чтобы затрахиваться до смерти. Если у тебя такой вид, то девки точно уже нет в живых.
- Ты прав, Вась, девки уже нет, а меня в живых, - Сергей поведал о случившемся, умолчав об истории в ванной.
- М-да, нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте...
- Не смешно...
- А я и не смеюсь. Что делать будешь? Надеюсь, стреляться не собираешься? - Василий уперся взглядом, прорентгенивая душу Сергея и ища опровержение закравшимся сомнениям - вид у Сергея был действительно неважнецкий.
- А то были такие...
- И у меня такие были... на посту возле флага... Не боись, стреляться не буду, - не отводя глаз ответил Сергей. - Буду продолжать нормальное безмозглое биологическое существование: кушать, какать, нести службу бодро, вообще ни чем не отвлекаясь.
- Вот это правильно, молоток, - заулыбавшийся Василий хлопнул Сергея по плечу. Если человек шутит, есть надежда, что оклемается. - Только в следующий раз, мубоба, когда пойдешь в незнакомый кишлак пое-ся - предупреждай, хотя бы для того, чтобы мы знали, где твои отрезанные яйца искать. Идет?
- Идет. Надо будет сходить забрать вещи, да и отдать ключи. На фиг мне одному квартира?
В коридоре Сергей налетел на «Каменного идола» - капрал-шефа, поляка, который получил это прозвище за сходство с античными титанами.
- Русский, цо болеешь? - похлопал он Сергея по животу и с видом доктора, прощупывающего пульс, потрогал бицепс на руке Сергея. Поляк беспокойно закивал головой и зацокал языком. По его реакции было понятно, что внутреннее состояние спрятать от людей не получится.
- Да съел что-то, животом промучился все выходные, - брякнул Сергей первое, что пришло на ум.
- Пойдем, - позвал капрал-шеф, заводя в свою комнату.
Сергей покинул «Идола» с карманами, набитыми витаминами, аминокислотами и прочей дребеденью для скорого, очень скорого восстановления. Оставалось лечить голову, а на это нужно время, много времени...
Белый потолок сменялся чернотой провалов. Сколько времени она провела, не выходя из комнаты, сказать было трудно. Может, день, может, два.
Алика открыла глаза. Голова разрывалась от наполнявшей ее тишины. Сознание медленно возвращалось. Она продолжала еще долго лежать, вспоминая все случившееся за последнее время, сортируя воспоминания на действительные и бредовые...
Покинув комнату, она шла, раскачиваясь, по квартире. Стоявший в коридоре отец отвернулся, сделав вид, что не замечает, все остальные домочадцы последовали его примеру. Атмосфера была тяжелой. Алике не хватало воздуха.
На кухне хлопотавшая мать окинула взглядом осунувшуюся дочь.
- Кофе сделать? Садись, поешь что-нибудь. Я недавно стряпала, - подвинула Алике огромный поднос с арабскими сладостями. - Пойми, не во вред же тебе все делаем! Тебе тяжело, я понимаю. Только подумай о нас, об отце. Каково ему? А? Что родственники скажут? Дочь Фадимы убежала с легионером! Каково нам будет? Кто он такой? Ты знаешь? Там же нормальных людей нет - одни уголовники... Может, он убил кого-то там, у себя... Ты знаешь? То-то... Лишил тебя чести, попользуется, а потом что? Он в Африку уедет - одна останешься?
- Я люблю его, мам. Мне все равно, что он потом со мной сделает. Все равно... Бросит - значит, так мне и надо, только я все равно его люблю. Он хороший, мам, правда...
Мать села на стул.
- Ты не можешь с ним остаться, не можешь. Он же не наш, понимаешь? Он не мусульманин, и ты прекрасно знаешь... Ничего, побудешь дома, придешь в себя.
- Мам, я не останусь.
- В Алжир к дядьке съездишь, отдохнешь...
- В Алжир? Вы меня хотите в Алжир отправить? Я уже совершеннолетняя, и вы не имеете права...