- Пальба началась где-то поблизости. Дай попить! Наверное, кому-то очень хочется, чтобы нас накрыла артиллерия. Представляешь, какой бардак тогда начнется? Они здесь все сошли с ума.
- Что случилось? - сестра встретила Алику с вытаращенными глазами. - Вы поссорились, и ты ушла от него?
- Успокойся, все хорошо. Просто Сережа уехал, и он не хотел, чтобы я оставалась одна.
- Уехал? Куда уехал? - не все понимая, переспросила сестра.
- В Югославию, вчера.
- В Югославию?! Ой, мы только что телевизор смотрели, там такой ужас творится...
- Не слушай ты ее, - вмешался Мамед, тычком локтя заставив закрыть рот свою «драгоценную». - Правильно сделала, что приехала, нечего одной в таком положении оставаться. Вы уже знаете - сын или дочь?
- Сын, - Алика довольно заулыбалась, погладив живот, как гладят по голове детей.
- Сын?! Великолепно!
- Имя уже нашли? - встряла сестра. - Мама там уже начала переживать по этому поводу.
- Нашли, - Алика замешкалась, глядя на ожидающих продолжения родственников, - Иван.
- Иван? Это что за имя? Это не мусульманское имя? - сомневаясь, спросила сестра.
- Нет, не мусульманское - русское, что ни на есть.
- Сергей же вроде...
- Как отец решил, - не давая окончить, Алика поставила точку.
- Иван, так Иван. Он отец ребенка - ему и решать, - подытожил Мухамед.
Утром белый бронетранспортер с развевающимся над ним голубым флагом ООН пересекал город. Сергей смотрел на развевающееся полотно.
- Странно, - издалека эмблема ООН напоминала большую, развевающуюся на ветру мишень. - Надеюсь, что только мне так кажется.
Город раскинулся в долине меж пятью горных массивов. С востока на запад, разрезая его пополам, протекала речка Мелячка, прозванная так за свою глубину.
Заложенный оттоманами в XV веке он был пестрым калейдоскопом архитектуры, смесью веков, народов и религий, где по соседству с величественной постройкой эпохи расцвета Австро-Венгрии скромно ютилась похожая на свечку мечеть. Где в двухстах метрах от импозантного православного храма одиноко-молчаливо стояла еврейская синагога. Было во всей этой смеси ощущение гармонии, терпимости, мира.
Наверное, поэтому Сараево и было выбрано для проведения Зимних Олимпийских игр 1984 года.
И вот теперь этот Балканский Вавилон с грустным усердием утюжили орудия танков и артиллерии.
- Сглазили, - думал Сергей, глядя на выбитые стекла, разломанные рамы окон, обвалившиеся крыши.
Как будто над городом прошел ураган. Ураган человеческой ненависти, разрушающий в считанные мгновения все, что созидалось десятилетиями, унося все человеческое, оставляя развалины и слезы.
Руководствуясь тем, что водитель танка или бронетранспортера всегда прав и не заботясь о соблюдении правил дорожного движения машина вылетела на пустынную улицу Пролетарскую, получившую впоследствии трагически-нарицательное имя Снайпер-авеню, а прилегающие к ней районы - Миром без людей ( no man's land )
Улица тянулась вдоль правого берега реки, напоминая своей открытостью и прямотой взлетно-посадочную полосу. За эту-то открытость ее и облюбовали профессионалы смерти, оседлав улицу со всех сторон, расстреливая без разбору всех и вся.
Не боясь быть остановленным за превышение скорости, механик-водитель вдавил педаль газа в полик. Машина летела, опережая рокот мотора, мимо домов, изрешеченных пулями, похожих на избитые оспой лица.
До здания радио-телевидения, куда спешил лейтенант, оставалось рукой подать, как вдруг прямо в направлении их движения орудийный огонь начал рвать на куски дома и проезжую часть, разбрасывая по всей округе бетон и раскаленный металл. Уклоняясь от смертельного камнепада машина юркнула в ближайший проезд.
Перекресток, в который свернул бронетранспортер. Был довольно просторным, и пересечь его, не попав под огонь, было невозможно. С обеих сторон люди жались к домам, прячась от смерти.
Городской транспорт не ходил, и жителям приходилось пересекать город, чтобы проведать больных, родителей, близких, в поисках продуктов, да мало ли... под бомбежками и безжалостным огнем снайперов.
Молодые да проворные выжидали момент затишья и бросались во всю силу своих ног и легких. Бабы с детьми и старики оставались за углами домов.
Сергей расширенными глазами смотрел на происходящее с ощущением дежавю. Он уже видел это. Эти сыплющиеся дома, этих людей с застывшим ужасом на лицах. Перед глазами оживали кадры увиденной в детстве хроники. Оживали, приобретая цвет и запах. Запах особый - запах смерти.
Неожиданно от людей, жавшихся к дому, отделился высокий, слегка сутулый старик в сером коротковатом пиджаке и таких же коротковатых брюках. Он напомнил Сергею его деда. Старик широкими шагами пересекал перекресток, держась прямо, не пригибаясь. Шел, презирая смерть и ее опричников. Он упал догнанный пулей на середине пути.