— Люди не всегда такие, какими кажутся, — обтекаемо ответила Марина.
— А вот то, что она привела Снутко в качестве кавалера, нелепо, однако ничуть не странно, — продолжил майор, не имевший ни малейшего желания участвовать в бабских разборках и выяснять, за что Лазарева невзлюбила бедную Надежду Юрьевну. — Наверняка инициатором был он. Он уговорил ее помочь встретиться с Майей. Павлова бы согласилась, как вы считаете?
— Да. Она выказывает ко всем доброжелательность.
— Поехали дальше. Елена Андреевна Бальбух и Бальбух Михаил Васильевич. Кем они приходятся друг другу?
— Он — ее бывший муж. Сейчас женат вторично. Вернее, третично или четверично, — улыбнувшись, уточнила Марина. — Короче, снова женат.
— Почему они разошлись?
— Потому что он не годится в мужья.
Как ни странно, ответ был исчерпывающим. Не каждый мужчина годится в мужья, и особенно это относится к весельчакам вроде Бальбуха.
— Он ходил в ваш клуб?
— Да.
— У него не было ссор с Карповым?
— У него ни с кем не было ссор. И машины у него нет, вы же слышали. И денег нет. Зато настроение всегда хорошее. «Разговорилась девочка, — обрадовался майор. — Потихоньку я ее вытащил из скорлупы».
— А Елена Андреевна в данный момент не замужем?
— В данный момент нет.
— Где она работает?
— Торгует на вещевом рынке.
— У нее были конфликты с Карповым?
— Не думаю.
— А почему тогда она боится, что ее заподозрят?
— Это действительно странно, — задумчиво кивнула Лазарева, но тут же спохватилась: — А почему вы решили, что она боится?
— Про болиголов она не слышала, от стола не отходила. При этом испугана до предела.
— Про болиголов не слышали четверо. Снутко, Павлова, Лена и Миша Бальбух.
— У вас хорошая память. Да, но остальные не так настойчивы в своем отрицании, как она, и совсем не испуганы.
— Они старше и лучше владеют собой. А в глубине души испуганы мы все, что совершенно естественно, — холодно произнесла Марина, явно не желая бросать на Лену тень подозрения.
«Все-таки феминистка», — решил Алферов и сменил тему.
— Петухов Вячеслав Михайлович… он, похоже, младше остальных?
— Да. Ему нет и тридцати.
— Это что ж, он ходил к вам в клуб совсем мальчишкой?
— Студентом. Он был юным гением, победителем олимпиад по программированию. Поступил в университет в пятнадцать лет. Профессионально играл на гитаре — единственный из всех нас. Необычный был мальчик.
— И что с ним теперь?
Лазарева пожала плечами.
— Работает программистом. Кстати, у Юрского. Неженат.
— У Юрского? Давно?
— Нет, пару месяцев. Его устроила Светочка.
— А что, у него были проблемы с работой? — поинтересовался майор.
Как он и ожидал, о мужчине Марина отвечала охотнее, чем о женщине.
— Да, были. Не сомневаюсь, что он прекрасный программист, но характер у него… гмм… своеобразный. Я бы не назвала его надежным человеком.
— А разве программисту требуется особая надежность?
— Там и неособая отсутствует.
Алферов кивнул:
— Сперва он уверял, что слышал за столом разговор о болиголове, и даже подробно его воспроизвел, а потом заявил, что поручиться не может. Как по-вашему, когда он говорил правду?
— В том-то и дело, что не знаю, и не уверена, что знает он. Я не психиатр, чтобы ставить диагноз, но Славик способен звонить мне три дня подряд и каждый раз рассказывать какую-нибудь историю абсолютно по-разному. Причем складывается впечатление, что о прошлой версии он забыл начисто. Нажал клавишу «сброс» и начал с нуля, понимаете? Если он так ведет себя на работе, немудрено, что у него проблемы с начальством.
— А как он сам объясняет эти проблемы?
— Роковым стечением обстоятельств. Что ни день, то удивительное и роковое стечение. Я бы на месте Светы поостереглась рекомендовать его мужу, но Славик умеет произвести хорошее впечатление, особенно на женщину, а Света — человек доброжелательный. Пока что Юрский им доволен, но посмотрим через полгода.
— А какие взаимоотношения у Петухова с Еленой Андреевной?
— Это лучше спросить у них, — твердо ответила Лазарева, но тут же несколько мягче добавила: — Мне трудно об этом судить.
— Хорошо, перейдем к последней паре. Юрские. Владимир Борисович и Светлана Ильинична. Вы хорошо его знаете?
Марина тяжело вздохнула:
— Подозреваю, что я знаю его довольно односторонне. Как Светиного мужа. Ну, и как политика, разумеется.
— И нравится он вам в роли Светиного мужа?
— Главное, чтобы он нравился ей, правильно?
— Конечно, но меня интересует в а ш е мнение.
— А мое мнение немного стоит, — улыбнулась Лазарева. — Я ведь говорила, Карповы — чуть ли ни единственное семейство, взаимоотношения в котором мне кажутся по-настоящему хорошими. Я бы не прожила с Юрским и трех дней, но это ничего не значит.
— Он с самого начала знакомства обращался с женой с таким пренебрежением?
— Ну, что вы! Пока они не расписались, он был сама предупредительность.
Майор вспомнил роскошную квартиру и уточнил:
— Он иногородний?
— Да. Сейчас трудно себе представить, что всего пять лет назад этой фамилии никто не знал. Кажется, что она на слуху давно, правда?
— У него действительно язва?
— По крайней мере, некоторые проблемы с желудком, видимо, есть, и он весьма ими гордится. В этом смысле они со Светочкой родственные души.
— А ваш клуб часто собирался именно у Юрских? — уточнил Алферов. Адвокат не произвел на него впечатление человека, с удовольствием приглашающего к себе людей низшего круга.
— В первый раз.
— И чем же вызвана подобная доброта?
— Это ведь вопрос не ко мне, Александр Владимирович, — явно стараясь, чтобы ее слова не прозвучали грубо, объяснила Лазарева. Похоже, определенные догадки у нее имелись, однако она не желала ими делиться. «Майя», — прозвучало у Александра Владимировича в душе.
— Скажите, а Владимир Борисович интересовался другими женщинами?
Похоже, заданный по ассоциации вопрос попал в цель.
— Я не слышала, чтобы он собирался разводиться, — чуть покраснев, ушла от ответа Марина.
— А Светлана Ильинична ревнива?
Хотя тогда она отравила бы соперницу, а не Карпова… Как бы там ни было, ответа снова нет.
— А сама она интересовалась другими мужчинами?
— Что вы! — аж засмеялась Лазарева. — Совершенно нет. Совершенно! Она живет своим Вовочкой. Вовочка и болезни — больше ее не интересует ничто.
— У нее действительно слабое здоровье?
— Нет, не думаю. Вот мы и приехали. Александр Владимирович, а могу теперь Я обратиться к вам с просьбой?
— Пожалуйста, — удивился майор.
— Если вы позвоните в больницу, вам ведь наверняка ответят, а меня среди ночи могут послать подальше. Я очень вас прошу…
Алферов, кивнув, набрал номер.
— Состояние тяжелое? Без сознания? Ну, хоть жив. А жена тоже у вас? Вкололи успокоительное? К утру-то очухается?
— Дети знают? — ахнула вдруг Марина. — Им кто-нибудь сообщил? Или они сейчас дома сходят с ума?
— Ольга Андреевна сразу вызвала к детям свою сестру, — успокоил ее майор, положив трубку. — Она — не только хорошая жена, но и хорошая мать. Спокойной ночи, Марина Олеговна! До завтра.
Проводив ее взглядом, Алферов обернулся к Пашке, сидящему за рулем. Весь вечер тот с успехом изображал глухонемого — вот уж, совершенно на него не похоже!
— Ты что, обиделся, что вытащили из дома на ночь глядя? Меня тоже вытащили, а мои косточки постарше твоих, мои ревматические. Чего молчишь?
— Жду приказа! — закатив от усердия глаза, отрапортовал Пашка.
— Какого?
— Открыть рот, гражданин начальник. Мне шеф строго-настрого наказал: без вашего приказа рта не раскрывать, дабы не обидеть большого человека по прозванию Юрский, который день и ночь защищает права народа. Надеюсь, большой человек на меня не обижен? Я сумел угодить начальству?
Майор рассмеялся. Что значит молодость — у парня хватает сил на розыгрыши даже после длинного и тяжелого рабочего дня. Впрочем, возможно, дело в характере. Пашкины хохмы славились на весь отдел.