Кольцо яркого света, расширяясь, прошло мимо него, и имя «Роан» исчезло, а название «Земля» растворилось. Когда он покорно пошел вверх по тропе, в карманах зазвенели драгоценности. Последняя из ярких мыслей о могуществе потухла и вместе с ней исчезла нужда в сокровищах.
С пустотой в сознании он равнодушно вспоминал слово, безвозвратно потерянное в горящем свете его разума. Через секунду-другую он, кажется, наткнулся на то, что искал. Д... оно начиналось на д...
Д’ваньян.
Он долгое время стоял, прислонившись к камню, и ничего не делал. Один раз его губа дернулась в тут же пропавшем оскале неповиновения. Но затем он пошел, сделал неуверенный шаг вперед, потом еще один и еще, туда, откуда пришел. Это был путь, по которому он шел всю свою жизнь, путь к Горе, по крутой тропинке.
Сияя и переливаясь всеми цветами, драгоценности падали из его карманов одна за другой, пока он взбирался, отмечая места, где спотыкался на пути к Горе, водоему и существу, ожидающему его.
Золотое яблоко
Golden apple, (Famous Fantastic Mysteries, 1951 № 3), пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим
— КАЖЕТСЯ, из этого можно сделать отличную статью, — толкнув мне папку, сказал Макдэниэлс. — Скажи мне, что думаешь. Из Лондона привезли одну очень интересную находку...
— Чушь, — сказал я. — Такое каждый день происходит.
— Прошу тебя. — Его бледное лицо снова повернулось к лежащей перед ним газете.
— Ну...
Я протянул руку и лениво открыл папку. Деньги лишними не бывают, а мне этой ночью все равно было нечего делать. Голубые сумерки нью-йоркской осени переходили за окнами «Хроники» в ветреную ночь, по телеграфу не приходило никаких новостей, а идти домой мне пока что не очень-то хотелось. Так что я просмотрел папку из хранилища.
Ничего особенного она мне не рассказала, — обычная музейная чепуха. Вроде бы когда-то в средних веках неизвестный мастер сделал помандер[8] — полый, золотой ароматический шарик, инкрустированный полудрагоценными камнями. Говорили, что в своем роде это был шедевр, что его создатель был так же хорош, как и Челлини. В полом шарике, среди искусной резьбы, скрывалась хитроумная потайная защелка. Она оказалась скрытой так хорошо, что способ открытия шарика был утерян, предположительно, до 1890-го года или около того, когда какой-то музейный смотритель — собственно, тот, кто и написал эту заметку, — взял сосуд на выставку и решил попробовать открыть его. Несмотря на то, что он был специалистом в своем деле, это заняло у него несколько недель. Но смотритель нашел скрытую защелку и нарисовал схему, показывающую, как ею воспользоваться. По неразборчивой записи на папке, я понял, что мы купили статью смотрителя и его схему, но так и не напечатали ее.
В статье шла речь о древней истории, о том, что золотой шарик время от времени упоминался в древних рукописях. Его называли Золотое Яблоко — помандер, кажется, переводится, как яблоко — и оно, несомненно, стоило больших денег, как из-за тонкой работы, так и из-за стоимости материалов. И это все.
— И что? — спросил я Макдэниэлса.
Он даже не поднял голову.
— Какой-то парень по имени Аргил прилетел сюда на самолете. Кажется, он пережил бомбежку в Лондоне. Он прибыл к нам на восстановление и захватил с собой реликвию. Вот адрес. — Испачканная краской рука пододвинула ко мне обрывок бумаги. — Хочешь узнать, что тут можно нарыть?
Я ответил, что хочу, и потянулся к телефону. Телефонистка соединила меня с Аргилом, и, когда я сказал ему, кто я такой и что мне нужно, он удивил меня, предложив немедленно приехать к нему. Это была удача. Так что я сунул статью смотрителя в карман и направился к соблюдавшему светомаскировку Гранд Централу — Центральному вокзалу — с парой наточенных карандашей и пачкой старых конвертов в качестве блокнота. Многого я не ожидал.
Я сел на линию «Лексингтон-авеню», но как только вышел на станции 86-ой улицы, услышал вдалеке завывание сирен синей тревоги.
— Ох-ох, — сказал я и прибавил шагу, надеясь добраться до дома Аргила прежде, чем придется искать убежище. Вой сирен становился все громче и громче, потому что к хору присоединялись все новые громкоговорители. Я едва успел. Аргил жил в большом доме рядом с Центральным Парком, и уличные фонари выключились, пока я поднимался на лифте, а вместе с переходом тревоги на второй уровень полностью отключили освещение.