Дверь была закрыта на массивную щеколду с висячим замком. Павел не успел как следует разглядеть его, но их спутник уже ударил локтем по стеклу противопожарного стенда и, схватив ломик, выворотил дужку замка. Он даже не притворялся, что это стоит ему каких-нибудь усилий. Дверь распахнулась, открыв черный провал убежища. Наблюдатель шагнул туда первым и быстрым движением повернул рубильник, осветив пустое помещение: низкий потолок, бетонные стены, расчерченные подтеками сырости.
— Похоже тут автономное освещение, — заметил он.
— Нам надо лезть туда? — Павлу было не по себе. — Мы окажемся в ловушке.
— Такие убежища обычно имеют запасный выход.
Павел обернулся к Лизе. Она стояла, прислонившись к стене, по-прежнему прижимая к себе ребенка. В полумраке он плохо различал выражение ее лица.
— Ты… как? — неловко спросил он.
— Мне все равно, — сказала она тихо. Казалось, в ней надломился какой-то стержень, и она держалась прямо лишь по привычке.
— Да шевелитесь же, — раздраженно бросил их спутник. — Они уже наверняка в холле.
Павел подошел к Лизе.
— Пойдем, — мягко сказал он.
Она послушно сделала шаг вперед, и они оказались на ступеньках ведущей в подвал лестницы. Наблюдатель захлопнул тяжелую бронированную дверь и налег на колесо замка.
— Им придется потрудиться, чтобы проникнуть сюда, — заметил он. — Ладно, пошли. Поглядим, что внизу делается.
Он вновь кинул быстрый взгляд на мальчика, и Павлу почудилось, что в холодных серых глазах что-то мелькнуло.
«Страх? — подумал Павел. — Неужели он боится?»
Но тот больше ничего не сказал — лишь застыл на миг, словно к чему-то прислушиваясь.
Лиза судорожно схватила Павла за руку.
— Пойдем, — повторил он. И неуверенно добавил: — Может, все обойдется.
И они двинулись вниз по ступенькам.
Внутри, несмотря на работающее освещение, царил полумрак. В замкнутом помещении воняло затхлой сыростью. Стоило тяжелой двери захлопнуться, как все звуки снаружи исчезли, и их охватила тишина, нарушаемая лишь шумом шагов и еле слышным монотонным гулом — система вентиляции заработала одновременно с освещением.
Лиза огляделась: у стенок громоздились баллоны и какие-то бесформенные предметы, в которых она узнала сваленные в кучу зачехленные противогазы, а сами стены были увешаны траченными сыростью, но все еще яркими плакатами с изображением ядерного взрыва. Их спутник прошел вперед и, деловито озираясь, направился в глубь помещения. Лиза не последовала за ним — она устало опустилась на скамью: в центре комнаты был целый ряд таких скамеек, точно в сельском кинотеатре.
Только сейчас, после горячки побега, она смогла внимательно рассмотреть сына. Он стоял рядом, и в полумраке было видно, что лицо у него бледное и невыразительное, а глаза закрыты.
— Максим! — окликнула она, тронув его за плечо.
Точно в ответ по телу ребенка пробежала волна дрожи, и он вновь замер, бессмысленно глядя внутрь себя.
Она в ужасе подняла голову и натолкнулась на внимательный взгляд Павла.
— Павел? — Ее трясло гак, что начали болеть сведенные судорогой мышцы. — Что с ним? Что с ним сделали?
Он неловко покачал головой.
— Никто ничего с ним не делал, Лиза. Он просто… ну, просто меняется.
— Меняется? — Она вскочила со скамьи. — Что это значит?
— Не знаю. — Павел, казалось, с трудом подыскивал нужные слова. — Понимаешь… он ведь сын Андрея… они говорят, что это был эксперимент…
— Какой эксперимент? О чем ты?
— Ты думаешь, кто вообще такой был твой Андрей? И вот этот, с нами, — кто это?
— О Господи, — тоскливо сказала Лиза, — откуда я знаю?
— Они вообще не из наших. Они — из какого- то другого мира.
— Что за ерунда! — разозлилась Лиза. — Я не верю.
— Я тоже сначала не поверил. Но это правда, Лиза. Иначе… разве с нами приключилось бы все это?
Лиза, сама того не замечая, схватила Павла за лацканы куртки и изо всех сил встряхнула его.
— Мой сын! Кто он такой?
— Я не знаю, Лиза, — тихо сказал Павел. — Похоже… Никто не знает.
Рядом бесшумно возник Наблюдатель.
— Я нашел запасный выход, — сказал он. — Не знаю, куда он ведет, но стоит попробовать.
— Пойдем, — обратился Павел к Лизе, мягко отрывая ее руку от своей куртки, — пойдем. Нужно спешить.
— Куда? — Казалось, остатки воли покинули ее. — Зачем? Нам некуда больше идти.
— Не говори так, — Павел старался, чтобы голос его звучал уверенно, — после того шума, что тут поднялся… им больше не удастся сохранять тайну. Когда люди узнают обо всем, вас больше не посмеют тронуть.