— И что вы сделали? — с замиранием сердца спросила я, невольно сжимая пальцы Ксиля. Темнота, невозможность пошевелиться и пауки… Брр.
— Ничего, — хохотнул в темноте князь. — Денек он помариновался в одиночестве, а потом кто-то из наших проголодался… Ну, вы поняли, да?
Меня это впечатлило. Я трусливо порадовалась, что дружу с шакаи-ар, а не воюю.
А когда время почти перестало иметь значение и превратилось в холод каменных стен и извилистую бесконечность поворотов, Максимилиан сказал: «Зажмурься». Я послушалась…
Сначала стало теплее. Потом появился особый запах — острый и сладкий одновременно, не цветочный и не травяной. А затем под ногами вдруг запружинила земля вместо скользких камней — и мы вышли на поверхность.
Как будто из осенней ночи шагнули в летний полдень.
— Совет закрыть глаза был своевременным, — даже спустя несколько минут я продолжала щуриться. Максимилиан и Дэриэлл, что характерно, не испытывали совершенно никаких неудобств из-за резкой перемены степени освещенности. — У вас тут… вообще странно. Так тихо.
Князь пожал плечами.
— Это вообще странное место. Пространственная аномалия. Сутки примерно по тридцать шесть часов. Двадцать из них — светло, солнце все время в зените, а потом вдруг за минуту или две начинает резко темнеть. В ночном небе никогда не видно луны, только звезды, но очень яркие. И, кажется, не наши. А еще — здесь не живут никакие звери или птицы. Даже мышей нет.
Я обернулась, прикрывая глаза козырьком ладони. За спиной у нас вырастал из земли холм, без намека на травяной покров — только разноцветные мхи и светло-зеленый хвощ. Тень почему-то не пряталась за другим склоном, а словно тянулась к солнцу, против всех законов физики. Прохладный ветер раскачивал широкие блюдца подсолнухов, обрамленные ярко-оранжевыми, как огненные языки, лепестками. Небо имело цвет скорее синий, нежели голубой — чуть насыщенней, чем у нас.
И — ничего живого. Не порхали от цветка к цветку бабочки. Не заливались птицы — даже там, на границе видимости, где рыжие языки подсолнухового моря вливались в густо-зеленую, как гуашевые мазки, траву на берегу реки. Лес, огибающий поле с другой стороны, тоже казался пустым и наполненным иной, мистической жизнью. Верхушки громадных деревьев вонзались в небо. Шелестели глянцевые широкие листья, будто кто-то в предвкушении потирал ладони.
От подножия холма змеилась тропа — как туннель, разрезающий оранжевое, источающее пряный аромат поле. Дальний конец ее упирался в ступени старинного вида усадьбы. Два крыла, башенки… Стены снаружи были оштукатурены и выбелены, а слева от входа тянулся к высокой черепитчатой крыше какой-то вьюн — то ли плющ, то ли девичий виноград, издалека и не разглядишь. Двери гостеприимно распахнули створки, поджидая гостей.
— Ну что, идем? — весело спросил Ксиль и вдруг неуверенно передернул плечами, сознавшись: — Знаете, а я немного переживаю.
— По поводу? — насторожился Дэриэлл. Взгляд его потемнел от тревоги. — Думаешь, меня могут плохо принять?
— Да нет, дело не в тебе, — рассеянно отозвался князь, проводя рукой по волосам.
Тонкий венок из синих цветов упал на землю, расплетаясь на лету. Я машинально наклонилась и подцепила один из вялых стебельков. Бутончик уже раскрылся наполовину. Я повертела цветок в руках и осторожно заткнула его за ухо. Пальцы пропахли травяной горечью.
— А в чем, Максимилиан? — настойчиво поинтересовался Дэриэлл.
— В нашей природе, — коротко ответил князь и после запинки продолжил, опасливо глядя на меня: — Шакаи-ар совершенно другие. Тебе, Найта, может показаться странным многое, что для нас… естественно. Впрочем, это и к Силле пока относится, — он невесело усмехнулся. — Мышление и восприятие меняются дольше всего. Вот, скажем, это место — как оно тебе? — Ксиль широким жестом обвел подсолнуховое поле.
— Мне здесь не по себе, — честно созналась я, и Дэйр согласно кивнул. — Чувствую себя… почти как во сне Айне, то есть, я хотела сказать, как в ее . Все яркое — и абсолютно неправильное.
— А мне — вполне комфортно, — вздохнул Ксиль. — Я бы даже сказал — уютно. Как и моим кланникам. Там, за пределами резиденции, в кругу чужих, мы стараемся казаться такими же, как люди и аллийцы, — произнес он очень серьезно. — Но здесь… Прежде чем судить, вспоминай, пожалуйста, о том, что мы совершенно другие. Ладно? — попросил Максимилиан.
Я только кивнула. Князь улыбнулся ободряюще и, развернувшись, не спеша направился по тропе к усадьбе, вскользь касаясь ладонью шершавых подсолнуховых стеблей. Цветки покачивались, словно отмечая волнением его путь. Мы с Дэйром, не сговариваясь, переплели пальцы и последовали за Ксилем.