— Да — неуверенно отвечает Ира. — У меня они часто бывают.
— У меня в детстве тоже. Бабушка меня за день на ноги ставила. И поэтому сейчас будем врачеванием заниматься. Кладу на комод пирожные и надеваю перчатки.
— А зачем перчатки?
— Будем делать тебе ректальный массаж. Знаешь, в прямой кишке, как и на стопе находится множество точек, которые при правильной стимуляции и в нужных местах дают быстрый эффект выздоровления.
— Нет уж спасибо, я лучше другими способами.
— Я так и подумал, поэтому предусмотрел другой вариант — открываю коробку с лягушкой, беру ее в руки и подношу к Ире, та сразу шарахается. — Это старинный рецепт, проверенный годами. Я подношу ее к твоему рту, а ты три раза сильно выдыхаешь. Обещаю, что после этого ты и не вспомнишь о болезни. Давай.
— Нет, не надо! Нет у меня никакой ангины.
— Что и требовалось доказать, лягушку только зря купил.
— Извините, но я не могу больше с вами работать. Спасибо вам за все, но…
— Ира! Я, кажется, четко дал понять, что субботний инцидент исчерпан и для меня он никакой роли не играет. Накручивать себя на «больничном» предел твоих мечтаний?
— Не хотите поужинать? У меня рыба стынет, а я теплую люблю — приехали, я сам как рыба с открытым ртом, хорошо, хоть не с выкатившимися глазами.
— А ты мастак темы переводить. А на меня точно хватит?
— Я что на нищенку похожа? — гневно сверкает глазами.
— Причем здесь это, зачем ты перевираешь мои слова? Я же незваный гость, вот и подумал, что на меня не рассчитано, в конце концов, у тебя будущий мужик растет, а я детей не объедаю, знаешь ли.
— Некого объедать, я одна, тем более Антон не любит рыбу. Только руки вымойте, — закрывает дверь на замок и тихими шагами покидает прихожую.
Наверное, стоит радоваться спонтанному приглашению на ужин, только все портит рыба! Ну почему именно она. Она мне как кость в горле, во всех смыслах этого слова. Хоть бы не костлявая, аминь.
На кухне Ира вовсю накрывает на стол. Вечность можно наблюдать за ее плавными движениями в этом чертовски умилительном и тонком халатике, жаль, что длинный, все ноги прикрывает. И вроде никакого намека на секс, но мысли так и тянут в неподходящую сторону.
— А где Антон?
— У подруги. Вилку, нож давать или по-простому, руками? — еле скрывая улыбку, произносит Ира, а у самого настроение поднимается выше крыши.
— Смотря какая рыба?
— Жареный карась — твою мать, что за ирония судьбы, карась, бл*дь, по жопе плясь!
— Что, не любите?
— Почему? Люблю. Давай по-простому, без приборов.
— Я сейчас, только переоденусь.
— Ир, у тебя все супер прилично, останься в этом.
— Ладно.
Главное не паниковать, рыба действительно выглядит аппетитно или аппетитно она выглядит только в руках Иры? Та с наслаждением поглощает кусочек за кусочком, словно это “Рафаэлло” и пусть весь мир подождет. Как она это делает, ведь зараза действительно костлявая? Наверное, на моем лице написано полное недоумение, ибо Ира откладывает в сторону скелет костлявой и молча забирает мою тарелку.
— Если вам не нравится, почему не отказались сразу? Я бы не обиделась, поверьте.
— Нет, Ир. Не то чтобы не нравится, просто я ее боюсь есть. В детстве я ее любил, с дедом постоянно на рыбалку ходили, а потом я не хило подавился костью…карася. И как-то любовь отпала сама собой. Теперь я рыботрус, вот как-то так.
— Смелое заявление в трусости, люди не любят в таком признаваться. Но это не трусость а, нормальный страх, мне так кажется. Тогда давайте пирог с капустой?
— Нет, спасибо, ничего не надо.
— Ради любопытства, а с пирогом, что не так?
— Нормально у тебя все с пирогом, у меня просто на капусту изжога — вот теперь не пытается скрыть улыбку. — Только не выдумывай обо мне невесть что. Я в остальном всеядный.
— Да мне то что, мне же не кормить вас всю оставшуюся жизнь — а вот это неприятно слышать.
— Не зарекайся.
— Что, простите.
— Пирог говорю, давай. Я передумал, заем таблетками.
Ира молча нарезает пирог и подает его мне. И едим мы тоже молча. Можно подумать, я поесть сюда пришел. Хотя надо признать действительно вкусно.
— Может чай? Ну, в смысле кофе.
— Нет, Ирочка, больше не надо, а то я тебе и новые стулья пятой точкой разломаю. Я не буду на тебя давить сейчас. В общем, завтра я жду тебя на рабочем месте. Все остается ровно так, как было до прихода твоей супер мамаши — встаю со стула и направляюсь в прихожую.
— Жду тебя завтра вовремя. И сделай мне приятное, распусти завтра волосы. До завтра.
Поднимаюсь на лифте, а у самого сердце колотится. А если не пришла, что мне ее за волосы сюда тащить? Мне, конечно, будет приятно, но боюсь, что ей нет. Подхожу к кабинету со смешанными чувствами, а там моя прелесть сидит за рабочим столом. Подумаешь, не с распущенными волосами. Главное, что пришла.
— Доброе утро, Ирина. Мне, пожалуйста, чашечку кофе. Только с двумя ложками сахара.
— Доброе. Я вам пирожное принесла, может все-таки одну ложку сахара?
— Ну, раз пирожное, можно и одну.
Мне еще и сладкое принесли, жизнь налаживается, то ли дело вторник. Прохожу в кабинет и усаживаюсь за стол, на котором в красивой коробочке лежит, по всей видимости, пирожное. Жаль, что, судя по коробке покупное. Открываю это чудо, а из нее на меня смотрит вчерашняя лягушка. Ну, твою мать, пироженку поел! Через несколько секунд моего негодования, Ира заходит в кабинет, тихо стуча каблучками.
— Это, по-твоему, пирожное? Ты зачем ее сюда принесла? — захлопываю коробку обратно.
— Пирожное у меня на подносе, а это ваш врачеватель, куда мне его, по-вашему, деть?
— Куда угодно. Но не мне же подсовывать. Жраке бы скормила.
— Она такое не ест.
— Судя по ее имени, она жрет все.
— Тогда верните где взяли. Кстати, спасибо за новые цветы, но больше их не покупайте. Дорого и ни к чему это все.
— Спасибо за совет. Это медовое? Сама пекла?
— Да.
— Спасибо. Можешь идти.
На ней снова брюки, ну ничего, скоро будут юбки. Сегодня я намерен снова запихнуть ее в машину и довезти в целости и сохранности до дома. Ровно в шесть выхожу из кабинета. Ира стоит ко мне спиной и что-то перебирает на столе. Мои руки и ноги в который раз действуют не в ладах с головой. Тихими шагами подхожу к ней и кладу руки на талию. Ира резко поворачивается.
— Что вы делаете?
— Трогаю — как дебил показываю очертания ее талии. — Я размер проверял.
— Размер?
— Да. Я подумываю сделать тебе специальную форму с логотипом нашей компании.
— А логотип будет у меня по бокам?
— Нет. На груди.
— Ну, может и ее сразу пощупать?
— А что можно? — Ира пропускает мои слова мимо ушей.
— Рабочий день закончен. Я пойду?
— Да. Я поэтому и вышел за тобой. Я тебя отвезу домой, и возражения снова не принимаются.
Ира на удивление вновь согласилась, точнее не согласилась, просто молча пошла к машине. Чтобы я ни спросил, отвечала она только, да и нет, в общем, диалога не получилось от слова совсем. Молча провел ее к квартире и умчался домой, по дороге завез скользкую хрень обратно в магазин. Правда принимать ее не хотели, я просто оставил коробку и ушел, пусть змеям скормят что ли. Домой приехал в каком-то раздрае. Нашел записку от сестры, написанную каллиграфическим почерком.
“ Я покидаю тебя, братец мой, так что можешь спокойно приводить сюда баб, а то тебе, наверное, уже не имется. Когда вернусь, вместе от души поедим и обязательно посмотрим как там Грей, наконец, стал свободным. Говорят, у Анастейши грудь выросла. Люблю, целую, ну и то, что там еще пишут в записках”.
Говорят.… Говорят в Москве кур доят. А эта как была плоской спереди, так и осталась. Черт, придется сделать вид, что я не смотрел эту часть и снова смотреть. Хотя ради их охрененной тачки можно и посмотреть.
Выгулял Офелию, которая стала похожа на настоящую собаку, и от бессилия завалился спать. Проснулся ночью от жуткого озноба, давно меня так не колбасило. Залез в свою аптечку, в которой ни хрена не оказалось, разве что просроченный Аспирин. Только бардак устроил. Сил ни на что не было, вновь завалился в кровать. К утру еле живой позвонил Тане в надежде, что та меня заменит хоть на несколько часов в день. Та, на удивление сразу согласилась. И все, меня так накрыло, как будто я в коматозе.