Сможем ли мы с Джен заставить их понять, сколько жизней — не только солдат, но и их семей, и их общин — было разрушено и уничтожено врагом, оказавшимся для наших войск более смертоносным, чем все террористы, с которыми мы столкнулись за последние два десятилетия?
Или им станет скучно, и они вернутся к переписке с друзьями о вещах, которые имеют бóльшее значение в их безопасной, нормальной жизни? Посмотрят ли они вверх и увидят ли слабость или силу, когда мой голос неизбежно сорвется, а слезы неудержимо хлынут из глаз, пока я буду бороться за то, чтобы овладеть собой?
Они вежливо улыбнутся, а затем вернутся на работу, не вдохновленные моим посланием? Или они отправятся к более высокопоставленным сотрудникам, к политическим занудам, и оттуда мои слова дойдут до столов и ушей реальных политиков?
Это эпидемия, но разве это кого-то волнует?
Пришло время начинать, и молодая женщина, Эмили Блэр, лоббист Национального альянса по борьбе с психическими заболеваниями, специализирующаяся на проблемах ветеранов, вышла к подиуму, чтобы нас представить:
— Главный сержант-майор в отставке Том Саттерли и его жена Джен.
Я сжал для уверенности руку Джен и шагнул к подиуму. Опустил взгляд на бумаги, на которых напечатал свою речь, репетируя ее снова и снова, даже когда выглаживал брюки тем утром. Я уже чувствовал, как наворачиваются слезы, когда снова поднял глаза и начал.
За три года, прошедшие с тех пор, как я едва не разрушил свой брак с Джен, утекло много воды. То, что она не ушла навсегда и не осталась в стороне, пока я разбирался со своими проблемами, стало свидетельством ее стойкости, а также ее любви. Сила проявляется во многих формах, а ее сила — в сострадании и сопереживании. Она стала для меня главным защитником и поборником, — как и для тысяч других ветеранов боевых действий и их семей.
Начиная с операторов спецназа, с которыми она встретилась, когда мы работали в «компании зомби», и особенно после того, как мы открыли нашу новую фирму в январе 2014 года, Джен познакомилась со многими ветеранами Сил специальных операций, у которых были те же проблемы, как физические, так и психологические, что и у меня. Она умеет заставить людей, в том числе элитных бойцов, раскрыться так, как они не сделают этого с другими людьми, даже с собственными супругами.
То, что могло начаться с шуток и выпивки в нерабочее время с этими ветеранами, часто заканчивалось тем, что она разговаривала с ними в каком-нибудь тихом уголке бара. Или они просили у нее номер телефона, чтобы поговорить с ней наедине после возвращения домой.
Ей было нелегко слушать, как крепкий парень срывается, рассказывая о самоубийстве товарища, или переживает очередной развод и разрушение семьи, или черную безнадежность от того, что больше никогда не будет счастлив.
Я говорил ей, что она берет на себя слишком много, иногда разговаривая с пятью или шестью ветеранами боевых действий в день с момента пробуждения и до поздней ночи. Я знаю, что это не так много, учитывая, сколько людей нуждаются в помощи, но у каждого из них была своя история, и она не ограничивала их во времени, лишая возможности излить душу. Неважно, что я говорил, Джен не упускала ни единой возможности, чтобы поговорить с ними. Если они просили о помощи, она была рядом, и точка.
Чем больше она вовлекалась в процесс, тем больше голос в ее голове говорил ей: «Ты должна помочь; ты должна что-то сделать». Она начала изучать ПТС и другие проблемы со здоровьем, связанные с боевыми действиями, и была удивлена тем, как мало информации об этом доступно.
В сентябре 2015 года Джен получила стипендию от Фонда Дэвида Линча, чтобы мы вдвоем могли посещать занятия по трансцендентальной медитации[60]. Мы оба имели дело с посттравматическим стрессовым расстройством, вызванным нашим собственным жизненным опытом, и она решила, что сможет оказать мне большую помощь, если справится с собственными проблемами. Хотя потребовалось некоторое время, чтобы с помощью инструктора привыкнуть к спокойному сидению, я заметил снижение уровня стресса и тревожности в течение первой пары недель.
Как бы ни помогала трансцендентальная медитация, нам стало ясно, что ПТС — сложный и многогранный недуг, и чтобы справиться со всеми проблемами, какой-либо одной методики, программы или лечения недостаточно. Но даже консультанты, психологи, психиатры и другие «эксперты» не могли прийти к единому мнению о том, как такое лечить. И если они не находились рядом с крупным военным объектом, то сталкивались только с теми видами ПТС, которые наблюдаются у обычных людей — например, насильственные преступления или автомобильные аварии, — а не с особым сочетанием травм, страха и продолжительного стресса, с которыми живут ветераны боевых действий.
60
Аутотренинг, предположительно содействующий душевному покою и творческому настроению; используется как средство релаксации.