Сидя в баре в Сент-Луисе, Джен было приятно осознавать, что человек напротив нее, потягивающий водку с содовой, может справиться практически с любой опасной ситуацией. Настоящий Джейсон Борн. Хотя женщина могла понять обстановку и опыт, которые привели к появлению этого необычного человека, она не любила замашки мачо, особенно в окружении других ветеранов спецназа, которые слишком часто вели себя как незрелые мальчишки из студенческого братства, — особенно когда выпивали. Ее раздражали все эти грубые высказывания о женщинах и тревожные упоминания о культуре тех мест, где они воевали, а также случайные ссылки на насилие как на лучший способ разрешения конфликтных ситуаций, даже если эти ссылки были «забавными».
Джен также не чувствовала себя комфортно рядом с Томом, когда он злился. Его гнев могли вызвать какие-то мелочи, по крайней мере с ее точки зрения: тот, кто напортачил, потому что не в точности выполнил его указания; люди, которые опоздали или не позаботились об оборудовании; плохое обслуживание в баре или ресторане; шумные, хамовитые люди. Любой из этих моментов мог привести его в ярость. Или еще что хуже.
В гневе Том выглядел пугающе. Морщины вокруг глаз и на лбу проявлялись глубже и четче; кобальтово-голубые глаза темнели, начинали казаться черными и наполнялись такой злобой, что напоминали глаза акулы. Эти физические изменения помогли ей осознать, на какую страшную жестокость он способен. А главное, это помогло ей понять, какие неизгладимые ужасы похоронены в его психике.
Но если бы это был единственный Том, которого она знала, она бы не сидела сейчас с ним в баре Сент-Луиса. По мере того, как они узнавали друг друга, работая над учебными фильмами, его защита смягчалась. Стоило кому-нибудь рассказать смешную историю, и его глаза разгорались весельем. Шутник по натуре, он затевал какую-нибудь шалость с веселой ухмылкой, а потом смеялся как ребенок.
Иногда, по мере того как крепла их дружба, он открывался и говорил с ней о своих неуверенностях, страхах и сожалениях, особенно о своих испорченных отношениях с сыном Томасом. В такие моменты под его жесткой, напряженной внешностью проявлялась добрая, сердечная и даже милая сторона.
Именно тогда Джен смогла понять, что ей нравится в этом человеке — добродушном пареньке, выросшем в маленьком городке в срединной Америке, где празднование Четвертого июля[3] было бóльшим событием, чем Рождество, а рыбалка с отцом на реке Блю-Ривер являла собой идеальный летний день. В те времена, когда он был достаточно молод, чтобы война была просто игрой, в которую можно было поиграть в лесу с приятелями, а самой большой угрозой для него было получить по яйцам от городского хулигана.
Будучи самопровозглашенной «либеральной хиппи», Джен даже научилась ценить его взгляды на армию. Ей нравилось, как он говорил о Подразделении как о семье, с какой огромной любовью и уважением относился к своим братьям по оружию — своему племени, как он их называл. Он страстно желал стать частью чего-то бóльшего, чем он сам, чего-то, за что он был готов отдать свою жизнь. Он верил, что он и такие же, как он, находятся там, на стенах, защищая американцев от зла, — рыцари в боевых доспехах, противостоящие тьме по ту сторону.
Оглядываясь назад, Джен трудно сказать, когда их профессиональные отношения переросли в дружбу, а затем в нечто бóльшее. Возможно, это произошло в августе после съемок, когда они заехали в гараж отеля в Акроне, штат Огайо, где остановились вместе со съемочной группой. Было необычно, что Том сказал всем в машине, чтобы они шли дальше без него — у него остались кое-какие дела и он встретится с ними позже в баре отеля.
Когда чуть позже он не появился, как ожидалось, Джен забеспокоилась. Она написала Тому сообщение и спросила, где он. Обычно он отвечал сразу, но когда ответа не последовало, она попробовала еще раз. «Ты в порядке?.. Мы ждем тебя». На этот раз он ответил, написав, что уже едет. Джен не могла точно объяснить, почему, но это небольшое взаимодействие показалось ей поворотным моментом. Их отношения стали перерастать в ухаживания, происходившие в основном на дистанции и выражавшиеся в шквалах ежедневных смс и долгих телефонных звонков.
Теперь, отдыхая за коктейлем в Сент-Луисе, Джен почувствовала, что наконец-то можно спросить его о Могадишо. Ей рассказывали, что это сражение стало самой продолжительной перестрелкой в военной истории США со времен войны во Вьетнаме. Кроме того, это была первая боевая операция Тома в составе Подразделения.