— Почему? Уверяю вас, это наш единственный шанс!
— Капитан, на Марсе сейчас только корабль «Диана». Но его двигатели на капремонте.
— Как быстро он вернется в строй?
— Три недели, минимум. А корабль с Земли будет еще не скоро. Капитан, у нас нет никаких идей. Единственное, что мы можем предложить…
В этот момент сигнал пропал. Райчик, чертыхаясь, принялся настраивать радио. Уоткинс грыз ус.
Сомерс посмотрел в иллюминатор и поспешно отвел взгляд: звезды — конечный пункт их путешествия — были невероятно далеко.
Снова зашуршали едва различимые статические помехи.
— Больше я ничего не могу сделать, — сказал Райчик. — Чертов прием… Интересно, что они предлагали?
— Что бы они ни предлагали, — ответил Уоткинс, — вряд ли они сами верят, что это поможет.
— Да какая, к чертям, разница? — с досадой проворчал Райчик. — Зато было бы чем заняться.
Наконец они услышали голос — шепот в пространстве:
— Слышите нас?.. Предлагаем… — На громкости, выкрученной до предела, голос затих, потом вернулся: —…можем только посоветовать… шанс невелик… но попытайтесь… вычислительную машину…
— О чем это он? — спросил Райчик. — Вычислительная машина? Фаренсен-компьютер из нашего трюма?
— Кажется, понял, — сказал капитан Сомерс. — Фаренсен — усовершенствованный образец. Никто не знает, каков его потенциал. Марс предлагает использовать машину для решения проблемы.
— Какая нелепость, — фыркнул Уоткинс. — У этой проблемы нет решения.
— На первый взгляд — да, — согласился Сомерс. — Но большие компьютеры уже решали нерешаемые на первый взгляд проблемы. Почему бы нам не попробовать?
— Действительно, почему бы нет, — кивнул Райчик. — При условии, что не будем возлагать на него слишком больших надежд.
— Правильно, я бы не стал так уж надеяться. Мистер Уоткинс, думаю, общение с компьютером — ваша обязанность.
— Ну и какой в этом толк, — проворчал Уоткинс. — Вы говорите, не надеяться, а сами надеетесь! Рассчитываете, что большой электронный бог спасет наши жизни. Не спасет!
— Но нужно попытаться, — возразил ему Сомерс.
— Не нужно! Не хочу доставлять ему удовольствия — давать лишний повод ответить нам «нет»!
Капитан и штурман уставились на Уоткинса.
— Намекаешь, что машины способны думать? — спросил Райчик.
— Да, намекаю. Потому что они думают! И я не сошел с ума. То, что сложные машины наделены индивидуальностью, подтвердит любой инженер. А знаете, какие качества формируют эту индивидуальность? Неприветливость, замкнутость, безразличие, жестокость. Главная функция машины — разрушать мечты и создавать две новые проблемы на месте одной решенной. А знаете, почему машина ведет себя так?
— Успокойтесь, у вас истерика, — сказал ему Сомерс.
— Нет у меня никакой истерики. Машина ведет себя так, потому что сознает: она — противоестественное создание в естественном мире. Поэтому она стремится к энтропии и остановке — этакое механистическое стремление к смерти.
— В жизни не слыхал ничего глупее, — вздохнул Сомерс. — Так вы собираетесь включать компьютер?
— Конечно. Я же человек. Я продолжаю цепляться за соломинку. Просто хочу, чтобы вы ясно понимали: надежды никакой. — И он направился в грузовой отсек.
Райчик усмехнулся и покачал головой:
— Лучше бы присмотреть за ним.
— Все обойдется, — сказал Сомерс.
— Может, обойдется, а может, и нет. — Райчик глубокомысленно поджал губы. — Он валит все на машину, чтобы отвести вину от себя. Это из-за его ошибки мы попали в замкнутый круг. Ответственность за оборудование несет инженер.
— Не думаю, что вы имеете право обвинять его так категорично, — возразил Сомерс.
— Конечно имею, — сказал Райчик. — Хотя мне все равно. Этот способ умереть ничуть не хуже любого другого, а скорее даже лучше многих.
Капитан Сомерс вытер потное лицо. Ему снова стало казаться, что проблема — реальная проблема — заключается в том, чтобы выбраться из этой жаркой и душной неподвижной коробки.
— А что, смерть в космосе, если вдуматься, вполне себе ничего. Представьте: целый звездолет станет нашей гробницей! А выбор способов умереть — он просто огромный. Смерть от жажды и истощения исключаем как прозаическую. Но еще остается смерть от жары, от холода, в результате взрыва, коллапса…
— Что за нездоровые мысли, — осадил штурмана Сомерс.
— А я вообще малость психанутый, — беспечно парировал Райчик. — Но, в отличие от Уоткинса, не перекладываю вину на неодушевленные предметы. И не впадаю в ступор, как вы. — Он вгляделся в лицо капитана. — Это ведь ваше первое серьезное испытание?