С самого утра толпа клубилась у подножия холма, распаляя в себе ненависть. Временами доносился истерический голос доктора Адамса, бывшего коллеги доктора Нидьера: он подстрекал людей. Потом голоса смешались в общий рев, и толпа двинулась к лаборатории.
Доктор Нидьер взял себя в руки. Он хорошо знает этих людей. Они пусть и необразованные, но рассудительные. Он побеседует с ними и объяснит, используя научную терминологию, природу охвативших их эмоций. Хотя, если они догадались…
Вдруг стало абсолютно тихо, и Нидьер понял, что толпа подошла к двери.
— Открывайте, профессор!
— Открывайте, или мы вышибем дверь!
— Вы же знаете, мы не уйдем!
— Не пытайтесь нам помешать. Открывайте!
Доктор Нидьер подошел к двери и открыл. Руки уже не дрожали.
Несколько человек ввалились внутрь — запыхавшиеся, взмокшие, с красными лицами. Перед ними стоял объект их ненависти — огромная вычислительная машина, занимающая три стены. Ее шкалы не светились, реле не щелкали, горел только один красный огонек.
Люди смущенно переминались с ноги на ногу, оставляя грязные пятна на безупречно белом кафельном полу.
Их охватило благоговение, понял Нидьер. Точно так же, должно быть, замирали в нерешительности римские легионеры в тихом храме Иерусалима или в гулких римских катакомбах.
— Послушайте, профессор, — начал один мужчина, — мы не хотим причинять вам вред, если только вы сами…
— Я не профессор, а доктор, — спокойно поправил Нидьер. — Как твоя жена, Том?
— Сегодня неплохо, профессор.
Нидьер кивнул и обратился к другому:
— Лу Франклин, я думал, ты собираешься на сенокос?
— Сенокос подождет, сначала нужно разобраться здесь.
— Надеюсь, что так, Лу. А то дождь собирается. Миссис Григгс, вы получили посылку с трубочным табаком для меня?
Женщина нервно хихикнула и попятилась.
— Хватит заговаривать зубы, профессор.
— Нам все это нравится не больше, чем вам.
— Мы не хотим причинять вам вред.
— Это все чертова машина, мы пришли за ней.
Нидьер оглянулся через плечо на огромную безмолвную вычислительную машину, как будто видел ее в первый раз.
— Вы хотите разрушить мою счетную машину? — спросил он.
— Выключите ее сейчас же.
— Эта штука опасна.
— Это не счетная машина. Она — думает!
— Это именно счетная машина, — вежливо возразил Нидьер, как будто читал лекцию в аудитории. — Назначение устройства — складывать один и один и получать в результате два, независимо от того, идет ли речь о цифрах, химических формулах или символической логике.
Люди продолжали набиваться в комнату, вынуждая хозяина отступать. Они сжимали в руках топоры, ломы, молотки и кувалды.
— Так называемые думающие машины, — продолжал доктор Нидьер лекторским тоном, — в силу своей природы становятся объектами страха и домыслов. Они — субъекты особой склонности человека наделять человеческими качествами неодушевленные предметы. Этот феномен получил название антропоморфизм. И то, что происходит сейчас, — классический пример этого явления.
Он обвел взглядом лица людей, оценивая произведенный эффект. Люди, как правило, уважают авторитетные утверждения, даже если и не понимают их сути. Возможно, эти…
— Не надо громких слов, профессор. Мы все знаем.
— Много горя эта машина принесла нашей деревне.
— Сейчас мы ее убьем.
— Попытайтесь меня понять, — сказал Нидьер спокойно. — Человек разрушает то, что ему непонятно. Французские крестьяне подняли на вилы воздушный шар, приземлившийся на их поле. Индейцы Центральной Америки бежали в ужасе, завидев лошадей конкистадоров. Вы же пытаетесь поколотить счетную машину.
— Это вы так говорите. Но мы-то знаем.
— Доктор Адамс все нам рассказал.
— Он тоже ученый. Он говорит, что машина убьет всех нас.
— Адамс некомпетентен. И вечно всем недоволен, — объяснил Нидьер. — Нам пришлось убрать его из проекта, и теперь он мечтает отомстить. Непредвзятый консилиум психоаналитиков диагностировал у него паранойю. Их заключение здесь, у меня, — можете посмотреть, если хотите.
— Да что понимают эти мозгоправы!
— Они никогда не жили в нашем городке!
— Уйдите с дороги, профессор.
Человек из толпы выдвинулся вперед и плюнул на глянцевую панель машины. Толпа в страхе отпрянула.
— И чего вы боитесь? — спросил Нидьер. — Ждете, что моя примитивная счетная машина поразит вас молнией, подобно Богу?