Она потянулась и расслабилась. Потом улыбнулась, и эта улыбка сделала ее лицо совершенно чужим — такое лицо Дональдсон видел лишь несколько раз в жизни.
— Привет, — прошептала жена.
Он наблюдал, затаив дыхание. И ненавидел себя за то, что не будит ее.
По ее телу прошла легкая дрожь.
— Мне нравится, — сказала Фэй. — Так приятно.
Она задвигалась, словно откликаясь на ласки кого-то невидимого. У Дональдсона желудок сжался в ноющий комок. Вдруг ослабли колени, и пришлось опереться на стену.
Он беспомощно смотрел.
На лице его жены отражалось вожделение; казалось, оно заполнило спящую целиком.
— Ты чудо, — проговорила она. — Ты просто невероятный. Ни одна женщина не устоит перед таким мужчиной. Только не прекращай…
Дональдсона затошнило, желудок будто пролез в горло. Пальцы его крупных рук корчились и сплетались в змеиный клубок. Он все смотрел, привалясь к стене, как любовник-фантом, соблазнитель из сна, ласкает его жену.
А она отвечала на ласки, и до того реалистично — невозможно было поверить, что любовника рядом нет. На прошлой неделе Дональдсон дотронулся до Фэй, допустив ужасную мысль о проникшем в их спальню невидимке. Однако это была лишь чудовищной силы греза, которая врывалась в подсознание женщины, едва предатель-сон открывал дверку.
— До чего же ты хорош! — восхищалась жена. — Мой идеал!
— Проснись, дрянь! — Дональдсон влепил ей пощечину.
— Нет! — закричала она. — Только не сейчас, умоляю!..
Глаза распахнулись, и она уставилась на мужа. Села, энергично потерла щеку.
— Мне бы кофе, — произнесла Фэй.
— А больше ты ничего не хочешь сказать? — прорычал он. — Опять то же самое? Трижды на этой неделе, трижды на той. А ведь обещала, что не повторится.
— Я правда была уверена, что не повторится. Прости, Уолт. Мне так жаль.
Но чуткому уху Дональдсона послышалось в ее голосе не раскаяние, а досада. Фэй разбудили в момент наивысшего блаженства.
«Злится на меня, — подумал он. — Да и как она может не злиться?»
— Неплохо было в этот раз? — спросил Дональдсон, не узнавая собственного голоса.
— Прекрати.
— Нет, ты скажи. Я ведь кое-что видел, и тебе это известно. Мне надо знать все. Сегодня дружок тебя не разочаровал? Конечно нет, такого просто не может быть. Он с каждым разом все лучше. Жалко, что не могу свечку ему подержать. Или могу?
— Уолтер, иди к черту! — вскричала жена. — Так говоришь, будто он настоящий, а это всего лишь сон! Я понимаю, тебе неприятно, даже противно, правда, понимаю. И не обижаюсь. Но ты не должен забывать: это только сон. Ведь на самом деле ничего не было.
— Да неужели? — сощурился Дональдсон.
Глядя ему в глаза, Фэй помассировала щеку.
— Когда это все начиналось, я поверил, что на самом деле ничего нет. Помнишь, как тебе в первый раз приснилось? Мы тогда вместе посмеялись.
— А что тебе мешает посмеяться сейчас? — широко зевнув, спросила жена.
— Да вот не хочется почему-то. Может, потому что ты, Фэй, изменяешь мне.
— Спятил?
— Это я-то спятил? Давай-ка поразмыслим логически. Ты ведь помнишь, что он делал с тобой? Ничего не забыла?
— Ну…
— Фэй, ты же признала две недели назад, что запомнила сны до последней секунды. Каждое касание, каждое слово…
— Зря я тебе сказала тогда, — насупилась она. — И вообще, это ложная память.
— Нет никакой ложной памяти. — Дональдсон снова принялся мерить шагами комнату; желудок болел ужасно. — Память — это сценарий, создаваемый мозгом: с актерами, ролями и чувствами. Сама по себе она реальна. А какие действия ее стимулируют, не имеет значения.
— Это действительность не имеет значения? — спросила Фэй. — Не имеет значения то, что я всегда была абсолютно верна тебе, абсолютно честна с тобой? Уолт, в чем ты меня обвиняешь? Я ничего плохого не сделала.
— Не сделала физически, — потер глаза Дональдсон. — Странно, я привык считать, что важнее всего физические действия. Оказывается, это не так. Они и правда не играют никакой роли. Соприкосновение плоти с плотью — вот что значимо. И не надо улыбаться, Фэй, я говорю совершенно серьезно.
— Прости. — У нее опять слипались глаза.
— Давай представим два куска плоти, трущиеся друг о друга в вакууме. Оба не имеют личности; их деятельность абсолютно бессмысленна. Что здесь значимо, а что нет? Значимы мысли, чувства, мотивы, а наиболее значима память обо всем этом.
— Чепуху городишь. — У Фэй опустилась голова.