— Признаться, — сказал Дебнер, — этот бардак меня порядком раздражает. Вы с Дженис, должно быть, оскандалили меня на весь тот городишко. Сидели, наверное, в темных уголках баров, держались за руки? Обжимались в кино на последних рядах?
Лицо Мэтьюза окаменело.
— Все не так. Никто не знает о наших отношениях.
— Не верю.
— Я говорю правду, хотя это не главное. Ты дашь развод Дженис?
Дебнер пожал плечами:
— Подумаю. А теперь готовься, мы следуем обратным курсом. Найдешь свистящий буй?
Достав из ящика бинокль, Мэтьюз снова прижался к комингсу и поднес окуляры к глазам. Вокруг не было видно ничего, кроме пенных волн. Когда лодка ныряла вниз, перед глазами у Мэтьюза поднималась испещренная белыми прожилками стена воды. Прикрыв бинокль рукой от брызг, он вглядывался в даль. И вдруг заметил что-то — но что? Буй или другую лодку? Вот если бы яхту не кидало вверх-вниз…
Дебнер закричал:
— Пригнись!
Мэтьюз обернулся и, будто во сне, но очень отчетливо, увидел, как на него, подобно тупому ножу гильотины, со скоростью железнодорожного экспресса летит подгоняемый ветром в парусе гик. В последний момент Мэтьюз прильнул к палубе, и гик слегка чиркнул его по затылку.
— Держись! — крикнул Дебнер. Чуть не задев бакштаг, гик дошел до конца, и натяжением в застопоренном гика-шкоте его чуть приподняло. Правда, от удара стопор вырвало из комингса. Мачту выгнуло, будто молодой побег, но она не сломалась. Яхта накренилась, зачерпнув бортом воду, и снова выпрямилась, повинуясь действиям рулевого.
— Ветер меняется, — заметил Дебнер. — Повезло еще, что не остались без мачты. Назад вернуться будет непросто.
Мэтьюз еще не оправился. Гиком его едва не прибило насмерть.
Ветер достиг скорости штормового и рвал гребни волн в пенные клочья. Каждый раз, как яхта скатывалась вниз по волне, ее нос окунался в зеленоватую воду и та стекала по водобойному молу. Дебнер продолжал уверенно править, натянув кливер и ослабив грот. Переводя паруса, он исправно ловил меняющийся ветер и не позволял яхте остановиться.
— Так ты дашь ей развод? — повторил Мэтьюз.
— Да что ты заладил: развод, развод!.. — рассмеялся Дебнер. — Оглянись! Разве не впечатляет?
Он обвел море широким жестом руки.
— Если честно, меня это пугает. Ты ведь вернешь нас на сушу?
— Думаю, да. Если только шторм не усилится. Видишь вон ту рукоятку? Это рычаг трюмной помпы. Поработай им…
Откачав воду из трюма, Мэтьюз огляделся. Ветер крепчал. Тогда Мэтьюз снова приник к окулярам бинокля, стараясь держать голову пониже. Буев порта Эверглейдз он так и не обнаружил, зато разглядел вдали силуэт другого судна.
Дебнер тем временем завел мотор, но даже на полной скорости с трудом правил яхтой среди крутых волн.
— Я дам Дженис развод, — сказал он неожиданно.
— Правда?
— Да. Почему нет? Последнее время мне скучно, да и доход от прядильных фабрик Лэйтонов, что бы ты ни думал, совсем не фонтан. Правда, я уступлю при одном условии.
— Да? И что за условие?
— Яхта переходит ко мне.
Мэтьюз против собственной воли расхохотался:
— Уверен, Дженис она не нужна.
— Вот и славно, — подвел итог Дебнер. — Браки не всегда удаются, и, если тебя постиг крах, не стоит убиваться. Я рад, что мы обсудили нашу проблему как цивилизованные люди. А теперь позволь мне сосредоточиться и вернуть нас домой.
Он взглянул на северо-запад, где клубились жирные черные тучи.
— Боюсь, худшее еще впереди. Вот, держи руль и правь против ветра, я опущу грот.
Не успел Мэтьюз ничего сказать, как у него в руках оказался румпель. Казалось, он пытается удержать живое существо. Яхта стонала, двигаясь полным ходом против ветра. Нос кидало из стороны в сторону.
Держась за штормовой леер на крыше каюты, Дебнер с трудом пробирался к мачте. Вот он схватился за нее одной рукой, а другой принялся разбираться с концами. Наконец вернулся и сам сел за румпель.
— Грота-гардель заело, — сообщил он.
— Что это значит? — не понял Мэтьюз. — Что за гардель?
Дебнер очень спокойно объяснил:
— Гардель — это снасть, конец, который тянет парус вдоль мачты. Грота-гардель проходит через лебедку на вершине мачты. Должно быть, когда мы перекидывали парус, грота-гардель сорвало. Теперь я не могу опустить грот.
— А с поднятым парусом дальше никак?
Дебнер покачал головой: