— Гляньте-ка, он такой странный! — завопил один из них.
Стиф вспыхнул от стыда за свои светлые волосы и за черные кудри Веры. К тому же оба они — высокого роста.
— С тем, как я выгляжу, ничего не поделаешь, — сказал он. — Но я не хочу быть Меньшинством. Я не Сошулист, не Царист и не Демкрат или еще кто. Я Классный Парень, Реальный Пацан и ваш Друган, стопудово!
Потная, плотно сбившаяся толпа взвыла от смеха.
— Он! Реальный Пацан!
— Да я Анаркиста враз узнаю! С первого взгляда!
— Он сын этого организатора, долбанутого психа, ага?
— Да не толкайся ты, гнида вонючая!
— Сам перестань, свинья, козлина, гнида…
— Позвольте нам остаться с вами, — сказал Стиф. — Мне надоело одиночество. Я хочу быть как все, на самом деле, очень хочу!
— А-а! — воскликнул один из Классных Ребят. — Да ты, наверное, хочешь стать Лидуром? Гинералом? Диктором? Или вообще Пездентом?
Он выплевывал ненавистные имена, как яд.
— Нет, не хочу, — ответил Стиф. В нем снова затеплилась надежда. В предыдущий раз они просто проигнорировали его. А сейчас хотя бы разговаривают.
— Я хочу быть Классным Парнем, как все.
— А что она?
— Она тоже Классная, — заверил их Стиф. — Стопудово! Правда, Вера?
Он вставлял в свою речь древние слова в надежде, что это будет звучать убедительнее.
— Что? — Вера рассматривала старинные здания и теперь как будто очнулась от грез. — А, да-да, конечно.
— Ты должна сказать «стопудово, будь я проклята», — зашептал Стиф. Он испугался, что ее слова не произвели должного впечатления.
Все больше Классных Ребят стягивалось к этому месту — невысоких, с грязно-коричневыми волосами. Толкаясь и ввинчиваясь в толпу, они скалились, вопили, извергали ругательства в адрес друг друга.
— Не верю я, что он Реальный Пацан, — сказал кто-то из толпы.
— Да Реальный я! — закричал Стиф.
— Нам надо это перетереть между собой, — сказал один мужчина. — Правда же, Братаны?
Все вокруг согласно загудели.
— Встретимся завтра, рвань желтопузая, — бросил Стифу другой. — Но ты особо не надейся.
Толпа рассосалась, но Стиф и Вера еще долго слышали доносящиеся издалека вопли и визги. Они нашли полуразрушенное здание и устроились на нижнем этаже. Вера предусмотрительно взяла с собой немного еды. Стиф посмотрел на девушку с неодобрением: Классные Ребята о таком не заботятся. Но все-таки он поел.
— Слушай, Вера, — сказал он после того, как они отужинали и растянулись на полу отдохнуть. — Тебе нужно больше говорить. Чаще произносить слова ненависти. Ругательства. Докажи им, что ты — Классная. Иначе…
— Стиф, — начала она, но замялась.
— Что?
— А тебе не кажется, что… мы можем просто отправиться куда-нибудь еще и найти другие Меньшинства? Должен же кто-то остаться.
— Уйти? Разве тебе не надоело, что тебя ненавидят?
— Если я буду в другом месте, это не будет меня беспокоить, — ответила Вера тихо.
— Нет, — отрезал Стиф. Ох уж все эти разговоры, которые вели отцы Стифа и Веры и гости их дома до того, как умер отец! Именно из-за этих разговоров их и считали Меньшинством.
Он помнил рассказы отца о войнах, о том, как была уничтожена основная часть образованных людей — людей честных и храбрых. Отец произносил эту ложь с самым искренним лицом.
А потом, говорил он, низшие слои начали разрастаться и плодиться. Трусы порождали мошенников, глупцы производили на свет идиотов. Все сколько-нибудь стоящее постепенно вырождалось — и почти исчезло за тысячу поколений тотальной ненависти. А лет еще через тысячу остался лишь шлак человечества — однородное сообщество Классных Ребят.
Классные Ребята, одинаковые с виду, думающие одинаково, сыплющие проклятиями, сбивающиеся в стаи, несмотря на ненависть друг к другу, потому что только в стае они чувствуют себя в безопасности. Не способные к лидерству (здесь лицо отца становилось особенно суровым), но и не желающие подчиняться лидеру. Слишком трусливые, чтобы сражаться; слишком тупые, чтобы прекратить бесконечные свары.
Классные Ребята. Вечно голодные, чересчур занятые, чтобы возделывать землю, они мрут как мухи в меду, потому что не желают делиться и сотрудничать. Но их объединяют узы общей ненависти — ненависти к Меньшинствам, которая возобладала даже над их ненавистью друг к другу.
Классные Ребята!
Положительно, его отец был безумен. Он говорил Стифу, что в нем и в Вере вся их надежда на будущее, что они должны отправиться на поиски себе подобных. Отец даже пытался проповедовать среди Классных Ребят, но, естественно, никто его не слушал.