Глава 14
Этот день обещает быть по-настоящему «насыщенным». С самого утра всё идёт не по плану: сначала спросонья бьюсь головой об угол прикроватного столика, свалив всю вину на непривычную, новую обстановку, затем роняю на пол яйцо, предназначавшееся для завтрака, и напоследок устраиваю небольшой потоп, задремав в ванне. Гостиничный люкс, каким бы дорогим и комфортным ни был, всё равно не заменит родных стен уютного дома. Так не хватает оставшегося в Санкт-Петербурге Маккачина, его поскуливаний и виляний пушистым хвостом. Поддавшись моим уговорам, Виктор всё же решился принять участие в очередном Гран-при, и теперь мы вновь вернулись туда, где всё начиналось. Ночные кошмары возобновились с новой силой, неприятные воспоминания и душевная боль не давали ни секунды покоя. Он не настаивал на этой поездке — всё была лишь моя инициатива. Хотелось только его поддержать, быть рядом в трудную минуту. Всю ночь за окном слышался шум барабанившего по окнам небольшого дождя. Такая же погода была и в тот день, перевернувший с ног на голову мою жизнь, ровно два года назад. Почему именно август? — Юри, ты ещё не встал? — вышедший из душа Виктор, облачённый лишь в белый махровый халат, торопливо вытирал полотенцем пепельные волосы. — Мне казалось, сегодня ты хотел сходить со мной на тренировку. — Не самый лучший день для этого, — лениво отвечаю, сильней кутаясь в мягкое одеяло. — Лучше проведу его здесь, не вставая с постели. — Два года прошло с того дня, — тихо произнёс фигурист, присаживаясь на край кровати, положив тёплую руку на мой лоб. — Уже забыл о своём обещании непременно вернуться на лёд? Куда растерялась твоя уверенность? А ведь он прав. Ещё в больнице я отказывался верить в своё плачевное состояние, клялся вернуться в спорт и выиграть Гран-при ради Виктора. Доказать ему, что ещё чего-то стою. Операция в Германии прошла успешно, и уже через пару месяцев удалось сделать первые шаги. Порой ноги сильно ломило и сковывало ужасными судорогами, но Никифоров всегда был рядом, радуясь каждому новому шагу, словно личному достижению. Мне никогда не расплатиться перед ним за всю теплоту и любовь, которую он дарил мне два долгих года. Только он не дал мне опустить руки, когда, казалось бы, ситуация совсем была безнадёжна, а сейчас всеми силами старается вернуть на лёд. Только я уже сам не знаю, хочу ли этого… — Хорошо, ладно, я схожу с тобой на тренировку, — произношу, лениво откинув в сторону тёплое одеяло. — Но мы ведь уже пробовали месяц назад. Ничего не выйдет. — Не говори так, пока не попробуешь. Виктор невесомо поцеловал меня в макушку, прежде чем скрылся в дверном проходе, ведущем на кухню. Почему? Почему он продолжает верить в меня, несмотря ни на что? Я отнял два драгоценных года его жизни, а он продолжает говорить, что всё хорошо… Осторожно занимаю сидячее положение, свесив с кровати ноги так, чтобы кончики пальцев касались пола. Чувствительность вернулась относительно недавно, весьма неожиданно для меня и Виктора. От счастья слёзы долго не прекращали течь по щекам, плавно переходя на шею, а затем пропадая где-то в вороте домашней футболки. Узнав об этом, мама прилетела ближайшим рейсом в Россию, а потом долго отказывалась возвращаться домой, пока её не забрала Минако. Однако всё оказалось не столь красочно, как казалось на первый взгляд: почти мгновенно появились жуткие боли, сковывающие конечности. Постоянный приём обезболивающих препаратов давно вошёл в привычный рацион. Врачи сказали, что это пройдёт со временем, и может уже прошло, но пока не могу решиться проверить, продолжая исправно пить таблетки и порошки. С тяжёлым вздохом встаю на ноги. В течение нескольких месяцев Виктор практически учил меня заново ходить, шаг за шагом награждая пылкими поцелуями за старания. Мне даже нравилось, но этого по-прежнему было чертовски мало, хотелось куда большего. Тянусь к заранее приготовленной с вечера одежде, висящей на широкой спинке высокого стула, и начинаю не торопясь одеваться, представляя, как буду наблюдать за катанием кумира, его мягкими движениями, любоваться натренированным телом, пускай даже через слой одежды. Его тренер должен прилететь только завтра, а пока что Виктор будет принадлежать только мне, и его танец на льду будет лишь для меня. — Юри-и, ты собрался? — откуда-то из соседней комнаты раздался протяжный голос Никифорова. — Поторопись, а то времени совсем не останется. — Я почти готов, — отвечаю, пристально разглядывая себя в зеркале. Что-то во мне не так. Продолжаю смотреть на собственное отражение с нескрываемым презрением, но вскоре, недолго думая снимаю очки с тёмно-синей оправой, откладываю их в сторону, подальше с глаз. Картинка становится немного размытой, но вижу достаточно, чтобы не влупиться лбом в дверной косяк. Кажется, так гораздо лучше, но чего-то по-прежнему не хватает… Запускаю пятерню в тёмные волосы, принимаясь зачёсывать их назад. Как раз в этот момент в комнату входит Виктор. Он просто стоит, удивлённо глядя в мою сторону, не решаясь произнести ни слова. Я не вижу его, но очень хорошо ощущаю это каждой клеточкой своего тела. — С каких пор ты убираешь назад волосы? — наконец, фигурист нарушает звенящую тишину, подойдя ко мне со спины, нежно обнимая. — Тебе очень идёт. Чувствую, как щёки наливаются краской и стараюсь прикрыть лицо, но это получается плохо, потому что Никифоров разворачивает меня к себе, накрывая губы своими. — Я люблю тебя, Юри, — шепчет он, утыкаясь носом мне в плечо. Осознание того, что слёзы начинают катиться по щекам, приходит не сразу. Казалось бы — обычные слова, которые слышу практически каждый день. Только сегодня прозвучали они несколько иначе. Обручальные кольца на наших пальцах — лишнее доказательство нашей любви и глубокой привязанности друг к другу. Мне никогда не забыть тот злосчастный день в конце августа, сделавший меня, в конце концов, по-настоящему счастливым. Не важно, чистая случа