========== Глава 1. Когда небо упадет на землю ==========
Анне едва исполнилось шестнадцать, когда часы Судного дня пробили полночь. Повсюду вокруг дрожал бетон, гудел металл, стонала земля под смертоносным градом бомб и ракет. Под нескончаемый гул самолетов Анна бежала с родителями по улицам своего родного города Тулаара, уворачиваясь от падающих обломков зданий. Сквозь плотное облако пыли виднелись фигуры других людей, которые так же, как и они, мчались к станции метро.
Очередной взрыв раздался где-то совсем рядом, и по асфальту протарахтела горсть мелких осколков. Вдруг мама вскрикнула. Анна оглянулась и увидела, как рукав белоснежной маминой блузки мгновенно становится ярко-алым. От этого алого стало больно глазам – он был так чужероден на фоне пыльно-туманной серости, пропитанной страхом и болью… Так же чужероден, как толстая пшеничного цвета коса, которую мама заботливо заплела Анне с утра. Как папин наглаженный пиджак, который он так и не успел снять, вернувшись домой из своего офиса. Еще несколько часов назад Тулаар жил обычной жизнью, не подозревая, как закончиться этот день.
– Давай, Кристина, немного осталось, – сказал отец и придержал маму за плечи, пока та зажимала рану на руке.
Они добежали до станции и спустились в подземку по неработающему эскалатору. Здесь звуки взрывов стали приглушенными, зато куда сильнее ощущалась вибрация от взрывной волны. Всё содрогалось – сверху, по бокам и даже снизу, словно эти бомбы рвались в самой преисподней.
В метро уже собралась приличная толпа. Люди старались жаться к стенам, как будто там было безопаснее. Некоторые ушли вглубь тоннеля, но там уже не работало освещение, поэтому смельчаков нашлось не много. На станции же лампы пока еще неуверенно горели, мигая при каждом взрыве.
Анна вместе с папой помогли матери сесть на пол у стены. Сразу подбежал какой-то парень, сорвал со своей головы бандану и перевязал рану. Кровь перестала сочиться. Теперь можно было дождаться, пока закончится бомбардировка и подоспеет медицинская помощь.
Шли минуты и часы, грохот снаружи не стихал, с потолка иногда сыпались порции пыли и мелких камешков. В метро почти никто не говорил. Большинство людей лежали на полу, подложив под голову одежду или сумки, и как-то умудрялись спать. Анна заметила, что и сама погружается в состояние не то дремоты, не то транса, а канонада взрывов уже становится чем-то привычным.
– Это еще что… – внезапно произнес, ни к кому конкретному не обращаясь, сидевший неподалеку седой мужчина в пыльном пальто. – За городом вообще всё ядерными боеголовками утюжат.
– Тебе откуда знать, маразматик старый, – мрачно отозвался женский голос.
– Дочка успела позвонить. У них из окна военную базу было видно на горизонте. Вот туда и палили ракетами, – старик вздохнул и добавил тихо: – Не отвечает больше ее телефон…
Анна решила улечься на прохладный пол. Отец продолжал сидеть у стены, устроив маму на своем плече. Все вновь замолчали. Война продолжалась уже несколько лет, но где-то далеко и достаточно вяло: до сих пор дело ограничивалось локальными стычками на границах враждующих стран. Давно уже мир разделился на своих и чужих, политики и журналисты только и твердили о необходимости уничтожить врага, градус напряжения всё нарастал, пока не наступило кошмарное сегодня: целые города стирали с лица Земли.
Задремавшая Анна проснулась от того, что пол под ней заходил ходуном. Это было похоже на землетрясение – она однажды уже ощутила, что такое сейсмические толчки, когда пару лет назад вместе родителями ездила на отдых. Но в Тулааре такого никогда не происходило.
Мама настороженно подняла голову с папиного плеча.
– Оливер, что это?
– Высотка, похоже, рушится, – выкрикнул кто-то из толпы.
В следующую секунду громыхнули падающие тонны бетона, и со стороны входа на станцию поползло облако пыли. С лампы на потолке посыпался дождь искр, после чего свет окончательно погас.
От пыли нещадно спирало горло, Анна пыталась дышать сквозь ткань своего рукава. Другой рукой она держала мамину ладонь, боясь окончательно потерять ориентиры в темноте. Только лишь пыль начала оседать и сверху появился маленький клочок тусклого дневного света, пробивавшегося в вестибюль, как внезапно к монотонному гулу взрывов присоединился другой звук – резкий, словно кто-то ломал огромное сухое дерево. Еще миг – и потолок станции рухнул, погребая под собой сотни людей.
По всей видимости, Анна потеряла сознание на несколько минут. Она оказалась в темном и тесном пространстве, где едва можно было пошевелиться. Ноги и вовсе намертво прижало к полу какой-то балкой.
– Кто-нибудь… – вместо крика из горла вырвался тихий хрип.
Сначала к ее плечу прижималось что-то мягкое и теплое, но постепенно оно остывало. Анна лежала в западне бесконечно долго, слушая глухой грохот взрывов. Помутившееся от боли и недостатка кислорода сознание уже не могло определить, день на дворе или ночь, и сколько вообще прошло времени после обвала. Быть может, сутки или двое Анна множество раз проваливалась в беспамятство и приходила в себя, пока ее тело продолжало цепляться за жизнь. В какой-то момент остатки ее сознания заметили, что взрывы становятся реже. Наконец, они прекратились совсем.
Прошло еще какое-то время, прежде чем где-то рядом послышались голоса.
– Живые есть?!
И снова тишина. Анна попыталась из последних сил подать хоть какой-то голос, но получилось лишь закашляться. Тем не менее, ее услышали. В следующие несколько часов поблизости сновали какие-то люди, шумели моторы, и, наконец, вместо затхлой темноты Анна почувствовала свет. Он почти ослеплял даже сквозь веки, которые уже не было сил поднять.
– Скорее, носилки! У нее есть шанс!
До нее дотрагивались, ее положили на что-то мягкое и куда-то понесли. Анна не видела, что с ней происходит. Вскоре пропали и звуки.
***
Анна открыла глаза. Прямо над ней жестким белым светом горела продолговатая люминесцентная лампа. В голове и ногах ощущалась тупая боль. Сил хватило только на то, чтобы повернуть голову сначала влево, затем вправо. В помещении без окон вдоль стен, выкрашенных светло-зеленой краской, стояло с десяток коек, на которых лежали люди. У всех были перебинтованы разные части тела, а у изголовий возвышались стойки с капельницами.
– Мама… Папа… – слабым голосом позвала Анна.
На соседней койке прочистил горло мужчина средних лет. Его голова была наполовину забинтована вместе с левым глазом.
– Из метро достали только четверых выживших – тебя, меня и вон тех двоих, – он показал рукой на молодого парня и женщину, лежавших у противоположной стены. – Если это не твои родители, то мне жаль.
Анна все же приподняла голову и еще раз вгляделась во все лица. Может, ее сосед ошибся, и они просто спят где-то рядом? Нет, никто из этих людей определенно не был ее мамой и папой. Стены и потолок начали медленно плыть по кругу, и Анна вновь опустила голову на подушку. По всей видимости, у нее было сотрясение. А ноги отзывались резкой болью при малейшей попытке пошевелить ими.
– Где мы? – спросила она.
– В госпитале, – ответил всё тот же мужчина с перебинтованным глазом. – Нас солдаты нашли. Это военная база, точнее, ее подземная часть. А там, наверху… ничего не осталось… – его голос дрогнул. – Ничего не осталось от Тулаара…
Анна неподвижно лежала с закрытыми глазами, пока с соседней койки доносились едва слышные всхлипы. Она бы хотела сама пустить хоть слезу, но внутри было абсолютно пусто, только путанные мысли проносились в голове – о том, дар или наказание быть живой тогда, когда всё, что она имела и любила, мертво. Ее родители были молодыми и счастливыми. Анна была уверена, что они доживут до глубокой старости, путешествуя и занимаясь любимыми делами. Отец работал инженером в строительной компании, а мама рисовала картины и в последнее время пробовала писать пьесы. Все одноклассницы завидовали тому, что Анна могла ничего не скрывать от своей семьи и в любой ситуации получала мудрый совет и поддержку. Сейчас ей почему-то вспомнилась фраза, которую папа однажды сказал после ее первой школьной драки: «Запомни, милая, даже если небо упадет на землю, ты должна оставаться достойным человеком. Ведь самым суровым судьей всегда будет твоя совесть».