– Арди, дружище, как же так… Эти твари напичкали лес растяжками… Сволочи, чёртовы ублюдки, как же я хочу пустить вам кровь…
Один из офицеров сказал:
– Вряд ли они заминировали весь лес. Просто они знали, где взорвется машина Хенрикссона, и что мы будем здесь. Чётко сработали, гады. Кто-то им явно помогает из наших.
– Так, немедленно возвращаемся в Альгус, – сказал майор Вундер.
– А как же погибший? – спросила Анна.
Майор окрикнул солдат, стоявших возле грузовика, в который погрузили тела Хенрикссона и его водителя. Вояки взяли еще один мешок и отправились в заросли.
Двое офицеров подхватили раненого лейтенанта под мышки и дотащили до бронемашины. Все расположились внутри, солдаты из санитарного грузовика закончили свое дело, и колонна двинулась в сторону части.
По дороге офицеры связались по рации с Альгусом и сообщили о потерях. Вернувшуюся комиссию встречал во дворе части сам Штефан. Анна вышла из бронемашины и отдала ему папку, на которой остались пятна крови.
– Линнегор, идите к связистам, пусть объявят всем ротам срочное построение, – сказал полковник.
Анна кивнула и поспешила в здание штаба. Уходя, за своей спиной она слышала голос Виктора, который, очевидно, обращался к раненому:
– Почему у меня в подчинении такие кретины? Только полный кретин мог полезть в кусты и напороться на растяжку!
– Мы обследовали местность, полковник… – неуверенно пробормотал пострадавший лейтенант.
– Мест в госпитале и так не хватает! Может, мне добить тебя?.. – последовал ответ.
Дальше Анна не слышала тираду Виктора, но внутренне приготовилась вздрогнуть от очередного выстрела. Она даже удивилась, что он не последовал.
Анна выполнила указание Штефана и уже через десять минут стояла рядом с ним на плацу. Напротив выстроились «коробочки» рот.
– Приказ всем: обустроить третью и четвертую линии обороны на всей протяженности границы, – объявил Штефан, стоя за трибуной. – Командирам рот обеспечить необходимое количество личного состава, инженерной роте предоставить технику для строительства блиндажей. Подразделения из тыла перебросить к передовой.
Анна щурилась от того, что теплый весенний ветер швырял в глаза выбившиеся из косы волосы. В этот момент все услышали, как на границе вновь проснулась артиллерия: до Альгуса донесся с запада глухой раскат взрывной волны.
***
В последующие дни воинская часть заметно опустела. В бой была брошена почти вся бронетехника, а военные перебазировались из казарм в окопы. Анна же продолжала выполнять свою штабную канцелярскую работу. Устроившись в тишине у себя в кабинете, она перечитывала документы о расположении сил Ноленсии – те самые, что прятала в своей спальне от Хенрикссона, в чём теперь не было необходимости. На Альгус стремительно опускались сумерки. Время от времени Анна расхаживала у окна, чтобы размять затекшие ноги, и наблюдала, как с базы выезжают бронемашины. Солдаты были экипированы по-боевому – в касках, бронежилетах, разгрузках, у каждого в руках по винтовке или автомату. На передовую уезжали девчонки и парни, с которыми Анна начинала свою службу под прикрытием.
В часть заехал санитарный автомобиль и понесся в сторону госпиталя. Он приезжал со своим окровавленным, изувеченным, кричащим от боли грузом каждый день, часто не по одному разу. Жестокая бойня безжалостно перемалывала совсем молодые судьбы.
Иногда Анна, когда ей не спалось, представляла, кем был бы каждый из этих ребят, если бы война никогда не началась. Может, Петра преподавала бы в школе, а Бруно мог бы собрать музыкальную группу – временами Анна слышала, как он тихо напевает что-то из старого рока, копаясь под капотом своей машины. Дария была бы неплохим адвокатом, а Ильдико ставила бы эксперименты в лаборатории. Сама Анна к моменту начала войны задумывалась над тем, чтобы стать журналистом. Она даже записалась в школьный литературный клуб, чтобы научиться писать. С ее врожденной тягой к справедливости, она писала бы на самые острые темы, ее обличительные статьи на передовицах газет наделали бы немало шума. Когда-нибудь ее перо обязательно бы добралось до корыстного судьи, который досрочно выпустил из тюрьмы психопата-полковника Виктора Штефана…
Открылась дверь, в кабинет вошел Виктор, и вид у него был мрачнее тучи.
– Бой вовсю идет на второй линии, – сказал он, засунув руки в карманы брюк и прислонившись к косяку. – Мы отступили еще на пять километров. Я ведь тебя послушал и не стал усиливать северный участок. А они за него плотно взялись, неужели это было не понятно? – он говорил спокойно и задумчиво смотрел в окно мимо Анны. – Они заняли стратегическую возвышенность и скоро разобьют к чертям и третью линию тоже.
Анна не стала отвечать. В открытую дверь заглянул запыхавшийся связист.
– Наш грузовик с боекомплектом подбили. Говорят, там всё взрывается, как в аду, над линией фронта зарево сплошное.
У Анны внутри разлился тревожный холод. Она опустила документы на стол.
– Кто водитель? Из какой роты? Он жив?
– Я уточню, – сказал связист и направился обратно в командный пункт. Анна устремилась за ним, следом зашагал Виктор.
Связисты, все как один, сидели за своими аппаратами и не особо обращали внимание на Анну. Штефан сел за стол и внимательно слушал переговоры. С фронта докладывали о потерях. Один из связистов снял наушники, заглянул в свои записи и произнес:
– Всего за сегодня пятнадцать ранено, двенадцать погибли, около трех десятков только что сдались в плен.
– Мне нужны данные, сколько личного состава и техники остаются на позициях, – сказал Виктор.
Связист принялся устанавливать связь с подразделениями на передовой. В это время другой, сидевший сбоку у стены, негромко подозвал к себе Анну.
– Эй… лейтенант… Парень из подбитой машины с БК – из седьмой роты, только неделю назад перевелся к ним.
Анна почувствовала, что кровь отливает от кожи и немеют конечности. Связист, видимо, заметил, как она бледнеет на глазах, и понял, что погиб кто-то важный для нее.
– Мне жаль. Бедняга даже понять ничего не успел, всё мгновенно сдетонировало, от машины почти ничего не осталось…
– Спасибо, – сдавленно произнесла Анна и поспешно вышла из кабинета, не смотря никому в глаза.
Она брела по части, словно в забытьи. Поздние сумерки окутывали всё вокруг темно-синей дымкой. Анна прошла мимо гаражей, где уже никогда не появится Бруно со своей машиной, и пошла дальше, к хозблоку, где им уже не суждено было проводить свои тайные встречи. Она не знала, как долго сидела на сваленных ящиках у амбара, слушая отдаленные голоса солдат, шум тяжелой техники и тихий стук голых веток друг о друга на ветру.
– Теперь ты со своей Амалией, – прошептала Анна, глядя на что-то несуществующее перед собой. – Будь счастлив, Бруно. Хотя бы там.
Внезапно Анна насторожилась. Ей показалось, что она слышала какой-то шум в узком проходе между амбарами, где, в общем-то, никто никогда не лазал без особой надобности, к тому же ночью. Через мгновение она вздрогнула, услышав свой ревенский позывной.
– Фурия, – сказал мужской голос.
Его обладателя Анна не могла разглядеть в темноте. Высокая фигура вышла из-за стены и встала сбоку.
– Мой позывной Лис, – продолжил незнакомец.
Анне показалось, что этот голос она уже где-то слышала. Из-за облака как раз выглянула молодая луна, осветив призрачным светом воинскую часть. Анна встала, чтобы рассмотреть лицо сумеречного гостя.
– Ты?! – удивленно выдохнула она. Перед ней стоял Камил.
– Я последний, на кого ты могла подумать, верно? – усмехнулся он.
– Если ты из Ревены, почему я не видела тебя там?
– Спокойно, крошка, я здешний. Просто завербован. Мне пообещали сохранить жизнь, вытащить отсюда и обеспечить пожизненной пенсией, когда моя миссия будет выполнена. Если же выдам тебя – меня достанут из-под земли и в нее же зароют. Так что тебе нечего опасаться.
В памяти Анны всплыли моменты, когда Камила пришлось опасаться по-настоящему. Ревенское командование знало, кого выбрать в качестве агента: такой «достойный» индивид ради спасения своей шкуры с легкостью пойдет на сотрудничество с врагом.