Саша. Грэм моргает, еще секунду держит глаза закрытыми и делает вдох, чтобы успокоиться. Наконец он открывает глаза.
– Грэм? – говорит Саша.
– Черт, – бормочет Итан.
Грэм не смотрит на них. Он продолжает смотреть на меня.
Спокойно, словно наши жизни не рушатся сейчас вокруг нас, Грэм спрашивает:
– Проводить тебя вниз?
Я киваю.
– Грэм! – Саша произносит его имя так, будто имеет право злиться на него за то, что он здесь.
Мы с Грэмом встаем. В сторону квартиры Итана даже не смотрим. Грэм крепко сжимает мою руку и ведет меня к лифту.
Она идет прямо за нами, потом стоит рядом с нами, пока мы ждем лифт. Она крутится возле Грэма, дергает его за рукав рубашки. Он сжимает мою руку немного сильнее, и я возвращаю пожатие, давая понять, что мы вполне способны обойтись без сцен. Просто войти в лифт и уехать.
Двери открываются, Грэм пропускает меня вперед, потом входит сам. Входит так, что для Саши не остается места. Он загораживает дверной проем, и мы вынуждены развернуться в сторону дверей. В сторону Саши. Он нажимает кнопку первого этажа, и, когда двери начинают закрываться, я наконец поднимаю глаза.
И замечаю две вещи.
1. Итана больше нет на площадке, дверь в его квартиру закрыта.
2. Саша гораздо красивее меня. Даже когда плачет.
Двери закрываются, и мы долго молча едем вниз. Грэм так и не выпустил мою руку, мы не разговариваем, но и не плачем. Молча выходим из лифта и идем через холл. Винсент открывает и придерживает для нас дверь, при этом смотрит на нас обоих извиняющимся взглядом. Грэм достает бумажник и сует Винсенту пригоршню банкнот.
– Спасибо за номер квартиры, – говорит Грэм.
Консьерж кивает и берет деньги, глядя на меня извиняющимся взглядом. Я обнимаю Винсента: скорее всего, мы больше не увидимся.
Вывалившись на улицу, мы с Грэмом, как оглушенные, стоим на тротуаре. Интересно, изменился ли для него мир, потому что для меня он определенно стал другим. Все стало другим – небо, деревья, прохожие. Все выглядит несколько безнадежнее, чем до того, как я вошла в дом Итана.
– Поймать тебе такси? – наконец спрашивает он.
– Я на машине. Вон она. – Я указываю на другую сторону улицы.
Он оглядывается на дом.
– Хочу убраться отсюда поскорее, пока она не спустилась.
Он, похоже, всерьез нервничает и сейчас вообще не в состоянии смотреть ей в глаза. По крайней мере, Саша старается. Она шла за Грэмом до самого лифта, а вот Итан просто вернулся домой и закрыл дверь.
Грэм оглядывается на меня, его руки в карманах куртки. Я плотно закутываюсь в пальто. Мне больше нечего сказать, разве что попрощаться.
– До свидания, Грэм.
У него отсутствующий взгляд, словно его вообще здесь нет. Он делает шаг назад. Два шага. Потом резко поворачивается и уходит в другом направлении.
Я оглядываюсь на дом: из дверей как раз вываливается Саша. За ее спиной стоит Винсент и смотрит на меня. Он машет мне, я поднимаю руку и машу ему в ответ. Мы оба знаем, что это на прощание. Больше ноги моей в этом доме не будет. Пусть даже в квартире Итана валяется куча моих вещей. Я бы предпочла, чтобы он их просто выкинул, – лишь бы больше не видеть его.
Саша смотрит налево, потом направо в надежде увидеть Грэма. Как бы не так. Зато она видит меня. Интересно, она вообще представляет, кто я такая? Сказал ли ей Итан, что в следующем месяце у него свадьба? Что только утром мы говорили по телефону и он уверял меня, что отсчитывает секунды до того, как сможет назвать меня своей женой? Знает ли она, что, когда я ночую у Итана, он не желает принимать душ без меня? И что простыни, на которых он только что ее трахал, подарила на помолвку моя сестра? Знает ли она, что Итан плакал, когда я ответила согласием на его предложение?
Наверное, не знает. Иначе вряд ли она так просто выбросила бы на помойку отношения с парнем, который за час произвел на меня большее впечатление, чем Итан за четыре года.
2
Настоящее
Наш брак не рухнул. Не развалился в одночасье.
Все происходило гораздо медленнее.
Он, скажем так, постепенно усыхал.
Я даже не уверена, кто виноват больше. Начинали мы мощно. Мощнее, чем большинство, я в этом уверена. Но за последние несколько лет у нас как будто кончились силы. Больше всего раздражает наше виртуозное умение притворяться, будто ничего не изменилось. Мы не говорим об этом. Мы во многом похожи, и одна из наших общих черт – способность избегать проблем, требующих повышенного внимания. В нашу защиту скажу одно: трудно признать, что браку пришел конец, когда любовь еще не ушла. Люди привыкли считать, что брак заканчивается только с утратой любви. Когда на место счастья приходит злость. Когда блаженство сменяется презрением. Но мы с Грэмом не злимся друг на друга. Мы просто стали другими.