– Я иду к ней. Ты удовлетворен?
Маркус ухмыльнулся. Озорной огонек юности осветил его обыкновенно серьезное лицо.
– Не думаю, что нынешней ночью буду удовлетворен. – Дейну удовлетворение тоже не светило, но он определенно ничего не мог объяснить Маркусу и нахмурился:
– Мы говорим о моей жене.
Маркус поднял вверх обе руки под свирепым взглядом Дейна:
– Извини. Ну, ступай. Я сегодня же лично отвезу бумаги премьер-министру. Не стоит доверять их нарочному. Как-никак, но главный шпион Наполеона до сих пор на свободе.
Дейн кивнул. Химеру нельзя было недооценивать. «Королевская четверка» однажды уже допустила эту ошибку. Добрых полгода глава французской агентурной сети, опутавшей Лондон, ухитрялся оставаться инкогнито, несмотря на все старания «Клуба лжецов» – группы элитных шпионов, действовавших по приказу «Королевской четверки» и пытавшихся раскрыть его личность. Только пару недель назад выяснилось, что Химера в совершенстве владел искусством маскировки. Все это время он спокойно разгуливал среди них в обличье хамоватого слуги, на которого никто из них не обращал внимания, считая его безобидным.
Денни (все они знали его именно под этим именем, вымышленным, разумеется) переходил от «лжеца» к «лжецу», когда из-за вызывающего поведения его становилось невозможно держать в доме. Дейн недоумевал. Не было ли это очередным хитроумным ходом Химеры? Ведь побывать в домах сразу нескольких шпионов намного полезнее, чем находиться в бессменном услужении у прежнего главы шпионской разведки, Саймона Рёйнза, ушедшего в отставку.
Химера слишком много знал о «Клубе лжецов», но что он знал о «Королевской четверке»? Только премьер-министру и самому принцу-регенту была известна вся подноготная о «четверке», ну и еще нынешнему главному шпиону «Клуба лжецов», Далтону Монморенси, лорду Этериджу, который некогда был одним из них.
Размышляя над этим вопросом, Дейн медленно взбирался по лестнице навстречу томившейся в ожидании новобрачной. Если Химера узнает правду, если кто-нибудь по другую сторону пролива узнает о власти, которой обладает «четверка» – власти над самим престолом! – если тайна «четверки» будет раскрыта, то правительство Англии разорвут в клочья. Особенно если выяснится, что именно «Королевская четверка» провозгласила короля Георга сумасшедшим и упрятала его подальше от людских глаз, назначив принца Георга IV регентом всей Британии. Кобра, Лев, Лис и Сокол совершили страшную государственную измену, движимые единственно глубочайшей преданностью короне.
И хотя данное решение было принято прежним Львом, предшественником и наставником Дейна, нынешний Лев одобрял его всей душой. Недопустимо, чтобы один человек, будь он хоть трижды король, привел Англию к краху. Даже сам Дейн – один из могущественной «четверки» в стране – был не вправе ставить кого-либо или что-либо превыше своего долга.
Этот урок преподал Дейну его слабовольный и вероломный отец. Между Генри Колуэллом и его долгом встала женщина – прекрасная француженка, увлекшая отца Дейна на путь низменной страсти и предательства.
Самого Дейна ни в коей мере не коснулась тень подозрения, но он прекрасно понимал: если бы о предательстве отца стало известно до его назначения, не видать бы ему места Льва, как своих ушей.
«Голос крови не заглушить».
Никто не осмеливался произнести эти слова даже шепотом, но Дейн ощущал пристальное внимание к своей персоне со стороны прочих членов «четверки». Словно кто-то постоянно тяжело дышал ему в затылок. Ему до конца жизни придется выкладываться больше и соблюдать данные им клятвы строже остальных, а также всегда быть готовым пожертвовать своим благополучием во имя короны. Временами он почти завидовал испытаниям, через которые пришлось пройти Нейту Стоунвеллу, Кобре. Того как-то вынудили разыграть перед всем народом роль предателя, дабы прикрыть неблагоразумные действия короля. У Дейна не было таких возможностей подкрепить свою преданность королю. Все, что у него было, – это тень отцовской слабости, следовавшая за ним по пятам.
«Голос крови не заглушить».
Потому-то он и выбрал себе в жены леди Оливию. Она была не из тех женщин, в которых можно влюбиться без памяти. Эта женщина не будет смущать его душевный покой.
И не доведет его до предательства.
Теперь Дейн стоял в своей спальне и с беспокойством смотрел на смежную дверь. Прежде чем выбрать дочь Челтнема, он тщательнейшим образом все проверил. По словам маменьки Оливии, эта барышня была воплощением благоразумия и добродетели, обучена всему, что полагается знать леди. Дейн и сам убедился: девушка обладала поразительной стойкостью духа, а ведь ее так оберегали от всех жизненных невзгод!
Что-что, а стойкость духа ей уж точно понадобится, если она собиралась стать его женой не на словах, а на деле. Не в силах примириться с мыслью, что какой-нибудь другой господин отхватит себе этакий трофей, Гринли со своей обычной решимостью развернул бурную деятельность, чтобы заполучить ее себе.
Тут Дейну пришло в голову (слишком поздно, разумеется), что, пожалуй, стоило бы немного поухаживать за девушкой. Теперь будет не так-то просто расположить ее к себе. Гринли по опыту знал: если не проявить деликатность, ни за что не удастся заручиться ее согласием… хотя бы на то время, которое необходимо, чтобы зачать наследника. Будь он трижды проклят, если оставит родовое имение Гринли какому-нибудь дальнему родственнику, нога которого ни разу не переступала его порога!
Дейн был вынужден признать, что намеренно избегал общества невесты. Трус! Конечно, последние две недели у него были куда более важные дела, но виконт вполне мог бы прислать ей пару-тройку цветистых романтических записочек.
Теперь уже было слишком поздно. Не оставалось ничего, кроме как встретиться с ней.
Глава 2
Когда дверь в спальню отворилась, в голове Оливии первым делом мелькнула мысль, что пора бы завязывать с необдуманными желаниями.
Вторую мысль было выразить невозможно. Скорее, это накатила волна жара и изумления, жгучим бурливым потоком прокатившаяся через все ее существо.
По широким, необъятным плечам лорда Гринли свободно струились длинные золотистые волосы. На нем была только свободного кроя белая рубашка, заправленная в черные брюки, плотно обтягивающие его мускулистые ноги, отлично обрисовывая упругие бедра и плоский живот. Он стоял напротив нее во всей своей грациозно-непринужденной кошачьей красе.
Оливия подумала о божественной красоте своего мужа. Да, в ее спальне, бесспорно, стоял бог. Богам, внезапно решила Оливия, воистину следовало бы почаще появляться в спальнях.
Если только она не ошибалась – а она слишком долго прожила в деревне, чтобы ошибаться, – он тоже был рад их встрече. Оторвав взгляд от внушавшей трепет области ниже пояса мужа, девушка постаралась рассмотреть его целиком.
«Да, божество», – вновь подумала Оливия. Обликего излучал необузданность, грациозность и дикарскую мощь. Ни дать ни взять норманнский вождь из тех времен, когда цивилизация еще не совсем вытеснила варварство.
Еще тогда, при первой встрече, в реке, Оливия решила, что он хорош собой. Увидев его в холле своего дома, она подумала, что он бесподобен. Во время брачной церемонии она почти не видела его сквозь кружевную вуаль, а во время свадебного завтрака ее так мутило, что ей не удалось как следует его рассмотреть.
Теперь, оставшись с мужем один на один, Оливия почувствовала, как под воздействием его внушительных размеров вкупе с золотистым великолепием ей становится нечем дышать. Казалось, его мощные плечи заполнили собой всю комнату, которую она раньше считала просторной. Голубые глаза Дейна притягивали ее взгляд как магнит. По правде говоря, ей по-прежнему было нечем дышать, и от этого у нее закружилась голова.