Иногда голоса говорили мало, иногда много. Иногда по одному, иногда все вместе. Голоса помогли найти мертвый город и назвали его имя. Голоса объяснили: чтоб иллюзии не имели над тобой власти, ты должен их об этом попросить. То, что царило в городе, не было смертью: это был последний выдох миллионов его жителей, часть их души, которая так любила это место, что даже после смерти не ушла в голубой мир, а осталась здесь. Город на склонах, город у реки, зеленый город, город церквей, гостеприимный город, город любви, город, который невозможно не любить — его больше нет, он остался только в памяти. Не своей, не своих жителей — в памяти мира. Такой большой и красивый, такой теплый, переживший столько боли… Голоса сказали: попроси его. И Нит попросил. Он сказал городу, что не желает ему зла, он открыл свои чувства, задал городу вопрос, и город ответил. Нет, он не исчез. Город был одинок, он хотел показать всем, каким красивым когда-то он был, каким красивым его сделали люди. Но он открыл тропу. Старый хитрюга, он провел Нита через свои самые красивые места, он похвастался всем, чем когда-то славилось его имя: собором мудрости, дорогой креста, парком над рекой… Тропа вела кружным, длинным, но безопасным путем. Кто может лучше земли знать земные дороги, город вел людей там, где им ничего не угрожало, в порыве щедрости он даже хотел дать своих проводников, но Нит отказался. Милые незрячие зверьки, они предложили свою помощь, но голоса сказали Ниту: откажись. Тот, кто идет за тобой, не слышит нас, он не понимает, что мир вокруг не желает ему зла. Что город, где погибли миллионы — Нит никогда не знал про такие большие цифры, но сразу понял, сколько это — не ополчился на весь мир. Он добрый. Он ждет, когда птенцы его птенцов вернуться, потому что даже в крови Нита есть частица того древнего города. Зверьки поклонились и ушли. Их мир — под городом. Они не слуги, но друзья, так сказали голоса, так повторил город.
Голоса вели Нита. Ему больше не нужна была карта и чувства охотника, хоть для Эдварда он каждый день отмечал пройденный путь. Голоса знали, что ищет в этих краях бритт, но не хотели говорить об этом раньше срока. Они были своенравны. Они были частью Эдварда, но не покорялись ему, не отвечали прямо на его вопросы. Иногда они делали вид, что его даже не слышат, но однажды пообещали — так будет не всегда. Просто еще не пришло время. Голоса сказали: мы, это ты, а ты, это мы, мы долго были порознь, но всегда вместе, мы мудры, но наша мудрость — это твоя мудрость. А еще, мы можем только объяснить, но не приказать, мы расскажем тебе все, но выбор должен быть сделан тобою. Потому что мы — знание, а ты — душа. Знания не бывают добрыми или злыми, добрым или злым бывает человек: мы поможем тебе, говорили голоса, мы покажем тебе обе стороны, но потом мы уйдем, и ты сделаешь выбор. Когда голоса не хотели что-то объяснять, они говорили: еще не пришло время. Рано. Как ребенок не может сразу стать взрослым, не пройдя долгий путь, так ты, Нит Сила, не сможешь сразу стать нами, а мы, тоже Нит Сила, не сможем стать тобой. Мы все должны ждать. Чего ждать, спрашивал Нит, но не получал ответа.
А потом голоса сказали: время настало. Путь близился к завершению, и Нит узнал от голосов секрет, который на самом деле никогда не был секретом. В сердце дубовой роще, там, где когда-то родился первый Верный Пес, лежала их сила. То, что позволило людям спастись, что подарило надежду, заставило принять и тянуть ярмо долга, что стало не волшебным избавлением, но шансом. Под тяжелой гранитной плитой лежало сердце Али-владыки. Голоса говорили: тот, кто был человеком, а стал самим собой, заплатил жизнью за надежду, он разорвал себя, отделил добро от зла, судью от палача, и частицы своей души подарил своим детям, чтоб те передали своим. Так появился дар. Дар охотника, дар истребителя, дар следопыта. Дар ведуна. Дар защитника. И даже дар женщины — они и до этого могли творить жизнь, но носили в тягости, рожали в муках, дар Али-владыки — облегчение. Он щедро поделился со своими детьми, со своими верными псами, чтоб они стали самими собой, и умер, чтоб жить в них вечно…